«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

В сентябре 1923 г. в устье р. Янцзы вошли три корабля под российским флагом с чинами Дальневосточной казачьей группы генерал-лейтенанта Ф. Л. Глебова на борту (всего около тысячи человек). До этого они прожили девять месяцев в бараках беженского лагеря в Гензане (Корея). Шанхайский муниципалитет отдал генералу Глебову решительный приказ – убраться вон из Шанхая куда угодно в течение 48 часов. На этот раз, однако, муниципалитет напал не на того человека. Три корабля остались стоять на якорях, несмотря на угрозы англичан. Тогда англичане потребовали, чтобы русские корабли спустили трёхцветные флаги уже не существовавшего государства и сдали оружие. Энергичный генерал и на это ответил отказом. Начались продолжительные переговоры о возможности переселения казаков на территорию Шанхая. Казаки просидели на двух кораблях и в занятой ими карантинной станции более трёх лет. Третий корабль с казаками на борту вернулся в Советскую Россию.

Положение основной массы беженцев было весьма незавидным. Оно было хуже и тяжелее положения русских беженцев в Европе главным образом потому, что белым людям, даже готовым взяться за физический труд, невозможно было конкурировать с китайцами, работающими за гроши.

Установление в 1924 г. советско-китайских дипломатических отношений и подписание соглашения по КВЖД породило новую волну беженцев в Шанхай. Соглашение явилось ударом для эмигрантов, работавших на железной дороге, так как там теперь могли служить только китайские и советские служащие. В то время почти все русские, служащие дороги, имели эмигрантские паспорта. Им приходилось уходить с хорошо оплачиваемой работы и становиться безработными, если только они не принимали советского или китайского подданства.

В январе 1927 г. закончилось сидение казаков на кораблях, и они стали полноправными жителями Шанхая. Этому предшествовал разгром кантонской армией Чан Кайши войск Сунь Чуаньфана, контролировавшего Шанхай. Международный сеттльмент жил в ожидании массовых грабежей и насилий. Срочно под командованием полковника Гордона был мобилизован шанхайский волонтёрский корпус, состоящий из банковских клерков и служащих коммерческих предприятий. В его состав и был включён русский отряд, сформированный генералом Глебовым. Позже русский отряд стал русским полком шанхайского волонтёрского корпуса.

Советско-китайский конфликт 1929 г. на Китайско-Восточной железной дороге послужил толчком для нового исхода русских из Маньчжурии. Если события 1924 г. вызвали отъезд в Шанхай лишь нескольких сотен русских эмигрантов, то конфликт 1929 г. сорвал с насиженных мест тысячи людей, которые прибыли в Шанхай в поисках не только обеспеченной, но и спокойной жизни. К концу 1929 г. русская колония Шанхая насчитывала уже 13 тыс. человек, а ещё через два года в результате агрессии Японии в Маньчжурии русский Шанхай увеличился до 20 тыс. человек.

Уже с первых лет эмиграции некоторые бывшие кадеты начали устраиваться в шанхайскую муниципальную полицию, становились сержантами и инспекторами полиции. Многие бывшие военные устроились в полицию французской концессии. Часть русских нашли себе работу в иностранных фирмах. Но больше всего выходцев из России служило в русском полку.

Немало русских в Шанхае устраивались «бодигардами» – телохранителями к богатым китайским коммерсантам, банкирам и крупным генералам, которые не доверяли своим китайским охранникам.

Была ещё одна профессия, в которой преуспели русские в Шанхае. Это профессия моряка. Русские моряки служили капитанами и офицерами на судах каботажного флота, совершавших рейсы по Жёлтому, Восточно-Китайскому и Южно-Китайскому морям.

Тем не менее, большинство белоэмигрантов вело неясное существование, перебиваясь случайными заработками и живя в маленьких мастерских. И среди них было много людей, завербованных разведывательными службами крупнейших государств мира. О русских, оказавшихся за пределами своей родины, очень нелицеприятно и не совсем справедливо писала в 1930 г. Агнес Смедли: «Белые русские шатаются по всему китайскому побережью. Они попрошайничают, грабят, воруют, всем подряд предлагают свои услуги в качестве шпионов, занимаются контрабандой опиума, они фальшивомонетчики или убийцы; во время забастовок китайских рабочих они становятся в ряды китайских штрейкбрехеров. В составе британского военного контингента в Шанхае имеются белогвардейские полки; они носят британскую военную форму и поют царские гимны. В шанхайских публичных домах и ночных ресторанах полно белогвардейских женщин».

Тюремная стража в Шанхае, состоявшая прежде из индусов, была заменена бывшими белогвардейцами. К началу тридцатых годов центр расселения русских переместился из международного сеттльмента во французскую концессию, где главной торговой артерией сделалась авеню Жоффр.

В городе издавались русский журнал «Современные записки» и три русские газеты: «Шанхайская заря», «Слово» и «Шанхайская жизнь». Утверждали, что последняя субсидировалась большевиками и поэтому была откровенно левой, в то время как остальные издания придерживались резко антикоммунистической ориентации.

А вот что писала о Шанхае американская писательница Гарриет Сержант: «В двадцатые и тридцатые годы Шанхай стал легендой. Его имя было окутано тайной, вызывая в памяти истории о приключениях и безудержной вольнице. На кораблях, плавающих по Дальнему Востоку, его жители интриговали пассажиров рассказами о „Публичной девке Востока“. Они пугали слушателей китайскими гангстерами, описывая никогда не закрывающиеся ночные клубы и отели, в которых героин приносили по первому требованию клиента. Однако Шанхай превосходил все ожидания. Как только вы сходили на берег, неповторимый шанхайский аромат и смесь дорогих духов и чеснока обволакивали вас. Беспризорные дети висли на вашей одежде. Американские машины гудели на вашего рикшу. Мимо, громыхая, проносились трамваи. У ваших ног китайские попрошайки выставляли напоказ свои раны. Чуть дальше по улице русская женщина средних лет и несовершеннолетняя китаянка дрались из-за моряка. Китаец, толкающий тачку, полную серебряных украшений, обливал на тротуаре проклятиями изысканно одетых англичан, выходящих из клуба. Даже ослепнув, вы узнали бы Шанхай по невероятной, почти истерической энергии этого места».

В 30-х годах XX в. Шанхай пользовался репутацией «всемирной столицы греха». В городе насчитывалось более 3 тыс. борделей, которые были открыты круглые сутки. Некоторые заведения подобного рода предоставляли свои услуги иностранцам и китайцам отдельно, другие же были смешанными. В районе, где располагались «дома удовольствия», было расположено около 200 танцевальных залов, которые считались вполне респектабельными, по крайней мере, внешне.

На авеню Жоффр в 1929 г. русским владельцем был открыт большой сад-ресторан, имевший сцену, на которой выступали лучшие артистические силы Шанхая. Сюда часто захаживали известные представители финансового, торгового и промышленного мира, высокопоставленные чиновники, иностранные дипломаты, разведчики разных мастей и скромные русские эмигранты. Недалеко был ещё один ресторан с уютной танцплощадкой у Кащенко…

Казённый, чиновничий Пекин, лишенный промышленности и, следовательно, крупных отрядов рабочего класса, а также в силу своего географического положения, не выглядел перспективным ни для Коминтерна, ни для ЦК Коммунистической партии Китая, которые работали в подполье, ни для иностранных разведок.

Не представлял интереса и Нанкин, который по всем затронутым параметрам значительно уступал Шанхаю, хотя и являлся номинальной столицей