Шок и тремор. - Сергей Николаевич Зеленин

в корпус боеприпаса перед его заливкой взрывчатым веществом, не имеет каких-либо конструктивных элементов на его поверхности и, поэтому по определению не может быть обнаружено и обезврежено.

При ударе авиабомбы об поверхность, боёк под действием силы инерции срезает чеку и разбивает ампулу, после чего кислота начинает медленно – но верно, разъедать мембрану…

После чего происходит подрыв боеприпаса.

Время срабатывания химического взрывателя в основном зависит от трёх факторов: крепости кислоты, толщины мембраны и температуры самого боеприпаса – чем она выше, тем быстрее произойдёт взрыв.

Чтобы усложнить-укоротить жизнь вражеским сапёрам-пиротехникам, товарищ Сталин (точнее – попаданец вселенского типа) приказал делать мембрану разной толщины - с расчётом чтоб подрыв у разных бомб происходил в интервале от нескольких часов до нескольких суток. Если бы авиабомбы не извлекали из земли, то возможно по причине всё ещё не оттаявшего грунта – первый взрыв произошёл бы гораздо позже…

Ведь те ФАБы что финским сапёрам не удалось обнаружить (всего около десятка), сотрясали небольшой городок до самого мая.

Однако, вытащенные из земных недр на Свет божий, да под лучи ярко светившего в тот день Солнца - авиабомбы нагрелись и…

И произошло то, что произошло.

 

***

Сказать по правде, старшего лейтенанта Григория Речкалова и его командира – капитана Семёна Рычихина, этот чёртов городок уже достал – от слова «конкретно». Особенно сегодня – 13-го апреля, когда их раз за разом посылали фотографировать результаты утренней бомбардировки Микккели, где находится Ставка самого Маннергейма…

Шесть вылетов за день!

Этот – уже седьмой, в любом случае последний: Солнце садится и скоро на землю опустится ночная темь.

Сделав по приказу нового штурмана-командира очередной заход над городом, в очередной раз удивившись незначительности повреждений городских построек после такого – мощнейшего за всё время Продолженной войны авианалёта, Григорий закинул в рот кусочек американского шоколада и жуя, невольно задумался…

 

Маршал Советского Союза Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич не обманул и после выполнения того – самого первого «особо важного задания», их экипаж наградили что называется «по-царски»: ему - «Вездеход» ГАЗ-61-73, его командиру майору Виноградову – «Персональную благодарность Верховного Главнокомандующего ВС СССР»…

Посмертно.

Ну а «старлея», Григорию присвоило уже полковое начальство - беззастенчиво пользующееся его личным автомобилем. Но он не в обиде, ездить по суше пока некогда, да и некуда. Вот после войны, он возьмёт положенный отпуск, поедет на Урал в посёлок Бобровка – где закончил школу, да на Верх-Исетский металлургический завод – где он работал до лётного училища, где закончил аэроклуб…

Он чуть вслух не сказал:

«Все девки – мои, выбирай любую!».

«Жаба», конечно душила представителя элиты ВВС ВС СССР – лётчика разведывательной авиации:

«Лишь бы осталось к тому времени что, от того «Вездехода»».

Но демонстрировать её прилюдно в стране строившей вслед за другими социализм, было не принято.

 

Голос командира в шлемофоне отвлёк его от сладких грёз, вернув в суровую реальность враждебного финского неба:

- Всё на сегодня! Давай домой, Гриша.

С Семёном они знакомы давно – ещё с заводского аэродрома в Москве, где формировался их 10-й отдельный разведывательный авиационный полк. У того похожая история: его прежний «Дозор» был в первый же день (точнее вечер) сбит зенитным огнём над «Линией Салпа». Смертельно раненый лётчик дотянул на одном моторе до своих и сел на «брюхо», после чего умер…

Продолженная война с Финляндией вовсе не была лёгкой «прогулочкой»!

Почти каждый день они несли потери, теряя боевых друзей.

 

Только было он развернулся в пяти километрах над Миккели, как вновь голос командира:

- Постой-ка… Кажется у финнов какой-то «сабантуй» намечается. Трибуна, народ на площади… Ты финские праздники не знаешь, случайно?

- Как говорил мой дед в таких случаях: «Господь миловал».

- И всё же, сне очень интересно… Дай-ка ещё один круг, Гриша. Топлива-то хватит?

Глянув на приборы, он ответил:

- Разве что на полчаса.

- А на больше и не надо – через полчаса будет темно и на этой трибуне, мы с тобой Маннергейма от Геринга не отличим.

 

Р-12М1 «Дозор» под счастливым номером «13» ещё трижды облетел город.

Вдруг в шлемофоне:

- Лопни мои глазоньки, если это не сам Маннергейм! Спустись ниже, Гриша: я хочу привести его фотокарточку товарищу Сталину на память.

Выполняя приказ командира, Речкалов отлетел подальше, а потом снизившись до пятисот метров, пронёсся над Ярморочной площадью на бреющем под ливнем стрелково-пулемётного огня с крыш, успев заметить представительную «делегацию» направляющуюся к площади от здания, которое помечено как «школа».

Сделав несколько снимков, командир простонал:

- О, если бы хотя одну – самую завалящую бомбу…

Отлетев подальше, с беспокойством осмотрев самолёт и не обнаружив повреждений, Григорий набрал высоту тысяча метров.

Семён азартно:

- Давай ещё разок на этой высоте дай круг вокруг площади для перспективной съёмки – не вести же домой не отснятые кадры. Что добру пропадать?

- Давай…

Служащие дополнением к плановым (вид сверху), перспективные фотоснимки производятся под углом в тридцать-сорок и дают вид объекта в том виде, как его видит глаз человека. Другим преимуществом перспективной фотосъемки является то, что ее можно производить вне зоны сосредоточенного огня зенитной артиллерии противника (съемка издали за несколько километров, особенно крупных объектов) и иногда не залетая в расположение противника. Имеются и свои недостатки, основным из которых является более мелкий масштаб получавшихся изображений.

 

Держась на высоте тысяча метров, «Дозор» подлетел к Ярмарочной на расстояние три-четыре километров…

Со штурманского места раздалось:

- Веди поровнее, Гриша, снимаю…

И тут яркая вспышка и грибовидной облако, поднявшееся над Миккели.

- ВОТ ЭТО КАДРЫ!!!

Речкалова интересовало другое:

- А что это вообще было?

- Не знаю, что это было, но похоже Маннергейму – кирдык!

Но вскоре стало не до восторга: громовой их лёгкий самолётик подкинуло, а потом так затрясло от удара взрывной волны, что казалось ещё немного и отвалятся крылья…».

КОНЕЦ ИНТЕРМЕДИИ.

 

***

За ужином который прошёл в едва ли не траурном настроении, Михаил Дмитриевич тактично намекнул, что мне пора возвращаться в Москву – «на хозяйство», где успело накопиться просто прорва государственных дел.

Я понял его по-своему:

- Так бы и сказали: «Здесь Вы только под ногами путаетесь, товарищ Сталин».

Он удивился:

- А я разве не так сказал?

- Так, но иносказательно.

Посмотрели друг на друга и рассмеялись. Настроение несколько улучшилось, но…

Только несколько.

 

С начала Продолженной советско-финской войны, толком не спал, поэтому после ужина - вырубился едва коснувшись подушки