Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

этот дурацкий вопрос ещё больше раздражают барона; фон Готт тоже вскакивает на коня, и едет за охранниками искать арбалетчиков. Дурак. Нарвётся ещё в темноте на кого. Хорошо, что Максимилиан не поскакал за ним, а, сев на коня, спросил:

— Господин генерал, вы сможете ехать сами?

На самом деле боль была не очень сильная, просто место, куда ударил арбалетный снаряд, как будто тянуло, было немного больно дышать, а так… терпимо. И посему генерал произнёс спокойно и сдержанно:

— Едемте в комендатуру.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Сразу всё пришло в движение, сидевших за столами пленных горожан оттуда согнали. Молодой офицерик из стражников вздумал ухмыляться, радоваться тому, что генерал врага получил своё, так один из мушкетёров, их охранявших, так дал ему прикладом тяжёлого мушкета в лоб, что тот рухнул на пол без чувств. Не радуйся, сволочь.

Послали за врачом, за тем, что лечил сержанта Готлинга, хотели послать весть о ранении генерала полковнику Брюнхвальду, но Волков не велел того делать.

Приехали Рене и Дорфус. Рене так от вести такой побледнел, даже побелел, и застыл, лишь повторяя то и дело тихо, ни к кому лично не обращаясь:

— Да как же так-то? Да как же так?

Но с ним-то генералу давно всё было ясно, а вот от майора Дорфуса он никак не ожидал, что тот начнёт кричать на его оруженосцев:

— Слепы вы, что ли? Где были? Как такое могли допустить?!

Хорошо, что сержанты охраны почти все остались на улице при лошадях, а то и им досталось бы. Всё это выглядело не очень хорошо. Кто-то из старших офицеров должен был сохранять спокойствие. Конечно, потеря командира — большая беда, что выбивает дух из самых отважных солдат, но офицер… На то он и офицер, чтобы не кидаться на подчинённых с глупыми вопросами. Не срываться на крик. И не стоять белым, как полотно, шепча, как заклинания, нелепые вопросы.

И опять всё пришлось делать ему.

— Рене! Вы все ворота взяли? — спросил генерал, поднимая глаза на своего родственника.

Тот перестал шептать, подтянулся сразу и ответил:

— Да, все ворота цитадели под нашим контролем. Я оставил там сержантов и по десять человек с ними.

— Немедля соберите отряд человек в тридцать и обыщите цитадель, не такая уж она и большая. Обойдите ещё раз все ворота, убедитесь, что всё в порядке.

— Будет исполнено, — Рене тут же поклонился и ушёл.

— Майор.

— Да, господин генерал.

— Почему пленные ещё тут?

— Сейчас же найду для них подвал.

Волков смотрит теперь на своих оруженосцев и Максимилиана.

— Ну, господа, поможет ли мне кто-нибудь снять кольчугу?

Максимилиан кинулся к нему первый, на ходу бросив на лавку плащ. Стал помогать.

Волкову было жаль резать кольчугу, тем более надо было звать кузнеца с инструментом, долго всё. Посему решил, что потерпит немного. Вот только терпеть пришлось много. Одно дело — торчит у тебя из бока палка, торчит себе и торчит, не очень докучает, только кровь из-под нее чуть-чуть течёт, и совсем другое дело — стягивать через голову кольчугу, которую эта палка пришпилила к боку. Но ничего, снял, выдержал — правда, весь взмок, кривился от боли, но ни звука не издал. И остался даже собой доволен: пусть молодёжь поучится.

Потом сел за стол, стал ждать врача. Молчал, отвечал лишь, когда спрашивал его Хенрик:

— Господин генерал, может вина вам?

Отвечал коротко:

— Нельзя вина.

— И воды?

— И воды пить нельзя. — и, подумав, добавил: — Лучше найдите, в чём её согреть. Придёт доктор — надобна будет.

И опять молчал и старался глубоко не вздыхать, так как вздыхать было больновато. Сидел и думал. Думал о том, что до той роковой минуты, когда он словил этот болт, всё шло у него неплохо, и даже хорошо. И вот на тебе! Один выстрел — и все его задумки, все планы, всё дело теперь оказалось под вопросом. Ведь никто, кроме него, не мог довести дело до конца. Впрочем, сам дурак. Надел бы кирасу, так и не заметил бы этого проклятого болта. А теперь-то вот он, торчит из бока, чёрный уже от крови. А кровь, хоть и медленно, но течёт, не останавливается. Сколько уже времени прошло, а течёт. Все его панталоны справа тоже черны от крови. И всё оттого, что положился на глупый «авось»; раньше, в молодости никогда таким не был. Малейшая заваруха замаячит впереди — так цеплял на себя всё имевшееся железо. А теперь — генерал. Генералы вперёд под железо не лезут. Можно и кольчугой обойтись. Тем более дельце-то плёвое было, велика ли честь — городских стражников побить. Невелика. И опять сам виноват. До утра не мог дотерпеть, на кой чёрт полез в этот арсенал ночью? Всё торопился, всё знать хотел.

Утром, когда Рене уже всё бы обыскал, мог бы поехать и взглянуть, что там горожане прячут.

А тут и доктор явился. Ах, что же это оказался за дурень! Пришёл и начал причитать не хуже Рене: ах как же это? Да кто же посмел? Потом отказался от нагретой воды. Хенрик и фон Флюген нашли котёл, в котором стражники варили кашу, отмыли его и вскипятили воду, так врач этот сказал: не надобно. Дескать, зачем ему вода. Дескать, кровь смывать с раны не нужно, она со специальной мазью сама лекарством будет.

Ну, хоть додумался болт за конец не тащить. И сказал генералу тоном, будто ребёнка уговаривал:

— Уж самую малость потерпеть придётся. Буду орудие это вперёд толкать, чтобы наконечник вышел. Так вы не бойтесь, лёгкое ваше не тронуто, а через мускулы острие пойдёт, так боль потерпеть придётся. Потерпите?

— Давайте уже, — почти зло произнёс генерал. — Приступайте.

И снова покрылся он испариной, пока доктор проталкивал болт, и снова не проронил ни звука ни сейчас, ни тогда, когда клещами срезал наконечник-шило, ни тогда, когда тянул палку обратно. Всё генерал вытерпел.

— Орудие сие сломало вам два ребра, на выходе одно и одно на входе, я налажу вам стягивающую повязку на грудь, но сначала, — доктор достал кривую чёрную иголку и крепкую нить, — надобно ваши раны зашить, — и он снова стал уговаривать генерала, как ребёнка: — вы уж потерпите ещё немного.

— Нет, — прервал его Волков. Он, уже поднаторевший в ранах и сам, да и наслушавшийся своего приятеля Ипполита, считал, что сразу рану зашивать не нужно. — Шить пока не будем.

— Но как же так? — удивлялся доктор.

— Шить пока не будем, — настоял генерал. — Повязку на рёбра