Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

а в седой голове Рутгера роились тревожные мысли. «Впрочем, — попытался успокоить он себя, — если бы рыцарь хотел выдать их, он сделал бы это сразу. Чего медлить-то? Неужто он тоже замешан? Что ж тут такое творится…»

Путь по улицам ночного Энгатара прошёл без происшествий. Вот только безмолвие рыцаря заставляло старика нервничать. Миновав Южные ворота, они покинули город и двигались по пустой земляной дороге под шелест деревьев и тихий свист ветра.

Когда молчание уже стало почти невыносимым, Рутгер заметил вдалеке знакомое окно часовни, через которое пробивались огоньки свечей. Рамы в том окне, как и всюду в подобных местах, были сделаны в форме символа Троих — треугольника в круге — но их, наверное, скоро заменят, ведь главных богов теперь четверо. Мысли об этом заставили Рутгера испустить полный печали вздох. Ведь он, как и все старики, не любил перемен.

— Пожалуй, теперь я могу говорить, — неожиданно сказал рыцарь. — Здесь нас никто не услышит. Вам очень повезло, что я решил ехать именно сейчас. Сомневаюсь, что эти двое просто так отпустили бы вас. Найди они кого-нибудь менее суеверного, он бы наверняка вскрыл саван, и ваш план пошёл бы прахом.

Он обернулся на телегу и добавил:

— Похоже, боги благоволят вам, госпожа Эльдштерн.

Ответа ему не было. Повозка добралась до кладбища, сир Робин Рикер выгрузил саван и помог унести его в часовню под удивлённые взгляды белых сестёр. Старик Рутгер же, получив от них вторую часть причитающегося ему серебра, облегчённо вздохнул и отправился обратно, мечтая лишь выпить на ночь чего-нибудь покрепче. Его роль в этом деле завершена, и он никогда в жизни больше не хотел вспоминать о ней.

Сир Робин аккуратно опустил поклажу на холодный каменный стол посередине зала часовни, где омывали тела перед погребением. Рыцарский кинжал аккуратно распорол ткань, выпустив девушку, но саван не опал на пол, будто внутри было что-то ещё. Одна из белых сестёр подняла саван, и из него показалась мертвенно-бледная рука с синими ногтями.

— Всё это время вы пролежали бок о бок с мертвым телом, — покачал головой сир Робин, провожая взглядом уходящих монахинь. — Мне сразу показалось, что тело в саване должно быть меньше.

— Другого пути не было, — холодно ответила Рия, вставая и отряхивая платье. — Вы меня не выдали. Почему? Вы могли заслужить благосклонность короля.

Сир Робин отвёл взгляд и ответил будто через силу.

— Рыцари гвардии присягают на верность лично королю, но того Эдвальда Одеринга, что принял мою клятву семь лет назад, больше нет. Понимаю, так мог бы оправдываться любой предатель, но то, что сейчас творит король — настоящее безумие.

— С этим трудно поспорить, — вздохнула Рия.

— Да, разум короля помутился ещё прошлой осенью. Я знал его ещё со времён войны. Мне было невыносимо видеть, как он сидит на троне с пустым взглядом, бормоча под нос что-то неразборчивое. Когда сир командующий Кавигер раскрыл заговор патриарха Велерена и королевы, я вздохнул с облегчением, но, увы, тогда и началось настоящее безумие. Многие в замке предпочли не обращать на это внимания, кто-то, как сир Гильям Фолтрейн, приспособились. Я же отказался закрывать глаза, и во мне нарастали сомнения всякий раз, когда я слышал об очередной каре для незадачливого слуги или фрейлины. Когда же я узнал, что он зверски казнил Гримуальда Гвила, то потерял покой. Лишить рыцаря титулов, влить расплавленный металл в ухо… Это не казнь, это глумление. Много ли чести служить тому, кто сам позабыл о ней? Не знаю, что движет королём, но выливается это в бессмысленную жестокость. Взять хотя бы того имперского хирурга…

— Вы о господине Гальне? — сердце Рии ёкнуло.

— Кажется, да. Других имперских врачей в замке я не припомню. Король велел Фолтрейну отрезать ему язык и бросить в темницу…

Девушка отвела взгляд и с трудом удержала слёзы.

— К счастью, надежда есть, — продолжал сир Робин. — Вчера ночью собрался тронный круг. Король объявил, что на столицу идёт армия. Её ведёт бывший патриарх, с ними сир командующий Дэйн Кавигер и принцесса Мерайя, к ним примкнули Таммарены и южные лорды. Сейчас они неподалёку от Одерхолда, куда я и отправляюсь.

— Я плохо разбираюсь в местных порядках, но разве этот замок не принадлежит семье короля? — с сомнением спросила Рия.

— Верно. И он решил бросить его на произвол судьбы. В годы войны король поступил схожим образом. А ведь тогда мне казалось это неизбежной жертвой во имя победы…

Вдруг Рие пришла в голову мысль, которая вырвалась неожиданно для неё самой.

— А верховный маг Игнат? Он тоже с этой армией?

— Фолтрейн не говорил, а я не спрашивал. Но вы можете проверить это сами, если отправитесь со мной.

— Боюсь, на это я пойти не могу. Если эта армия доберётся до столицы, и он вместе с ними, я встречу его здесь. Если же нет, или если слухи о том, что он погиб, верны… — к горлу подступил ком. — Дождусь, пока дядю Карла выпустят, и мы покинем эту проклятую страну.

Во взгляде рыцаря появилось сомнение. Рия понимала, о чём он думает. Вера в то, что дядя Карл выберется из Чёрного замка живым, была для неё сродни вере в чудо, но малейшая мысль о том, чтобы перестать в это верить, казалась ей настоящим преступлением.

— Что ж, не стану вас уговаривать. Я отправлюсь на юг и сделаю всё возможное, чтобы помочь войску патриарха. Если же их поход потерпит неудачу, — сир Робин запнулся, будто эта мысль причиняла ему боль, — то нашу страну ждут самые чёрные дни её истории. Вся Энгата окажется в железной хватке, а чем это обернётся для тех, кто её не примет — ведомо одним лишь богам. Надеюсь, ещё увидимся, госпожа Эльдштерн. Спасибо, что заштопали меня после турнира.

Рыцарь пожал девушке руку и покинул часовню. Послышался звук топота копыт, но вскоре и он потонул в ночной тишине. Рия осталась совсем одна, а пустой зал освещался лишь светом свечей, стоявших на подоконнике.

Рия редко вспоминала о богах, не знала ни одной молитвы и ни одного обряда, но именно сейчас, глядя на круглый каменный алтарь неподалёку от стола, у неё возникло жгучее желание обратиться к ним всем сердцем. Верхняя часть алтаря представляла собой круглую чашу. Должно быть, туда наливали благовонное масло или ставили