Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

своих приятелей помочь в надежде, что они будут мне признательны за данную им возможность послужить на благо королевства, но они мне отказали. На моё счастье, с сиром Робином договориться удалось.

Король нахмурился, забарабанил пальцами по каменному подлокотнику.

— Это правда? — обратился он к Крегалаку.

Дунгар молился лишь о том, чтобы старик подыграл ему и не сказал какую-нибудь глупость.

— Да, ваше величество, — ответил тот к облегчению Дунгара. — Когда сир… простите, не упомнил вашего имени, пришёл к нам этим утром, мы уже собирались отбывать из города, и были обескуражены. Мы сохранили верность короне и надеялись, что нам ничего не грозит. И уж тем более никто из нас не знал, кем на самом деле является мальчик. Но всё же… Он славный малый, ваше величество. А уж какие фигурки из дерева мастерит!

Слова о Делвине были чистой правдой. Дунгар так и не поведал им того, что сказал тогда в лечебнице Рихард Вайс перед тем, как рухнуть в обморок от лихорадки.

— Довольно! — прервал король. — За Делвина Рейнара можете не беспокоиться, ему ничего не угрожает. Когда корона выбьет мятежников из Дракенталя, он займёт законное место, пользуясь всеми привилегиями своего происхождения. До тех же пор он останется гостем Чёрного замка.

Крегалак облегчённо выдохнул и учтиво склонил голову.

— Благодарю, ваше величество. Я бы отвесил поклон до земли, если бы возраст позволял…

— Что же касается Дунгара Велендгрима, — продолжал король, словно пропустив слова гнома мимо ушей, — как я уже сказал, его наказание будет соразмерно преступлению. Когда я узнал о пропаже госпожи Эльдштерн, то первым делом хотел отправить виновных на Горький холм. Однако же теперь, раз виновник всего один, да к тому же ещё и гном, я изменил решение. Людская память коротка, а я желаю, чтобы ваше наказание послужило на пользу городу. Вас, господин Велендгрим, отведут на храмовую площадь, где вы, закованный в колодки, получите двенадцать ударов плетью. Так будет повторяться каждый день в час предобеденной молитвы, а народу всякий раз будут оглашать, кто вы и за что удостоились наказания. Всё остальное время вы будете содержаться под стражей в Чёрном замке.

Дунгар стиснул зубы. Он понимал, на что идёт. Душу грело лишь осознание, что он совершил, наверное, самый правильный поступок за всю жизнь.

— Количество дней наказания определит воля богов, — добавил король, посмотрев на матриарха.

— Ваше величество, — вкрадчиво произнесла она, — вы сказали, что наказание должно послужить на пользу городу. Но пусть же оно станет уроком и для народа наших союзников. Пусть каждый гном знает, что ждёт того, кто предаёт доверие короны.

— Что же вы предлагаете, ваше святейшество? — в голосе короля звучал неподдельный интерес.

— Молвят, будто гномы подобны камню и не чувствуют боли. Хоть я и не склонна верить досужим сплетням, но всё же полагаю, что плети не послужат должным наказанием. Не стану я и оспаривать ваше решение и предлагать повесить его или отрубить голову. Вместо этого я предлагаю дополнить наказание, лишив господина Велендгрима того, чем гномы дорожат более всего. Остричь ему бороду.

Дунгар резко вскинул голову. Нет, судя по изумлённым лицам остальных, они услышали то же, что и он. Матриарх знала, что говорила. Гномья борода — величайший символ мужества подгорного народа — растёт чрезвычайно медленно, и каждый гном относится к ней с почтением и трепетом. Отрезать бороду — всё равно, что оскопить. Лишившись её, Дунгар мог быть уверен, что прежней она уже никогда не станет.

— Да будет так! — провозгласил король. — Сир Гильям, отведите господина Велендгрима на храмовую площадь. И велите палачу захватить с собой ножницы и бритву.

Когда солнце вошло в зенит, на храмовой площади уже собралась толпа, созванная громогласными герольдами. Такая же, которую Дунгар видел несколько дней назад у Горького холма. Нет, люди, наверное, были другие, но толпа точно та же. Шумная, галдящая, и беспощадно обличающая того, на кого укажет рука человека, облачённого в корону. Им плевать, что творится в голове под этой короной, они смотрят лишь, куда указывает рука.

Теперь же вышло так, что эта рука указала на него, Дунгара, и все эти люди, некоторые из которых наверняка были его знакомыми, вмиг разглядели в нём врага. Те, кто пил за его здоровье, и за его счёт, в тавернах теперь выкрикивали проклятья. Те, кто почтительно кланялся при встрече на рынке, теперь плевали в его сторону, старательно метя в лицо.

На шее и руках гнома защёлкнулись колодки. Они предназначались для человеческого роста, поэтому под ноги пришлось подставить деревянный чурбак. В лицо Дунгара полетели овощи. «Болваны, — подумалось ему. — Когда начнётся осада, вы будете истекать слюной, вспоминая еду, которую выбросили.»

Один парень, прищурившись, запустил в гнома камнем. К счастью, цели снаряд не достиг, ударившись о дерево колодок, но бросавший тут же застонал и сложился пополам, получив булавой в живот от человека в сером.

Его величество вышел вперёд, оказавшись рядом с колодками, поднял железный кулак, и толпа утихла. Особо шумных успокоили булавы братьев Железной руки, выстроившихся кольцом вокруг места казни. Король завёл старую песню о врагах, что угрожают покою простых граждан, однако на сей раз речь зашла о гномах. Мол, хоть подгорный народ славится своей верностью, но и среди них находятся негодяи.

Дунгар горько усмехнулся. Он глядел на все эти глаза, полные ненависти, презрения, жаждущие скорейшей расправы. Глядел с печалью и сожалением. Но вдруг среди них всех гном заметил пару испуганных глаз, что принадлежали Делвину. Мальчик стоял подле матриарха, а Крегалак держал руку у него на плече. Рядом были и остальные гномы. Их взгляды были окрашены сочувствием, сожалением, негодованием, но… сильнее всего в душу проникал взгляд Делвина.

Жидковолосый палач приближался к гному ленивой походкой. В одной руке он крутил большие ножницы, какими стригут овец, а мизинцем другой ковырялся в зубах. Делвин глядел на это со страхом и непониманием, и Дунгар решил улыбнуться, глядя в глаза мальчика.

— Всё будет хорошо, — проговорил он опухшими губами. — Всё будет хорошо…

Он повторял это когда почувствовал, как потянули за бороду. С каждым коротким поскрипыванием ножниц гном ощущал нарастающую лёгкость: ничто не тянуло голову вниз, и это было отвратительным. От осознания происходящего его затошнило, но палач не переставал отсекать клок за клоком от гномьей бороды.

Впервые за многие десятилетия Дунгар почувствовал дуновение ветра щеками