«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

А в это время в Шанхае Улановский приступил к ликвидации фирмы Даниленко („Райниса“). Единственное, в чём Гурвич и Улановский были единодушны, так это в требовании отозвать Даниленко не только из Ханькоу, но и вообще из Китая.

9 февраля 1930 г. Улановский телеграфировал в Центр: „Видел Райниса, считаю, что он Шанхае бесполезен, предлагаю медленную ликвидацию его и отправку летом домой. Срочите Ваше решение. Райнис здесь Шанхае“. А вот, как Улановский в то время оценивал информацию, поступавшую от Даниленко: „В Ханькоу сидел Райнис, у которого, как я знал, имелся ещё осведомитель Чэн. Письма, посылаемые Райнисом, мне давались Джимом на прочтение. Мне они казались страшно путанными и сугубо „военными“. Я ничего не мог понять в бесконечных перечислениях названий частей и их командиров. Попытки найти указываемые им места расположения этих частей, хотя бы на больших подробных картах, всегда оказывались неудачными. Я, в конце концов, махнул на них рукой“. Как видно, отсутствие военного образования у Улановского сказывалось на оценке информации, поступавшей из Ханькоу.

Как раз в это время Центр предлагает временно перебросить Даниленко в Кантон до присылки специального человека.

1 марта в оценке Даниленко Улановскому вторит Гурвич: „Вы в своей депеше перепутали имена и даёте согласие переброски Райниса в Кантон. Он вообще не годен, и поэтому я всё время просил дать нового человека в Кантон“. Но Центр был непреклонен: „Относительно Райниса не перепутали, считаем, поскольку быстро для Кантона не можем перебросить человека, временно приспособить Райниса“.

Разрешило спор о судьбе „Райниса“ сообщение Улановского из Шанхая от 10 апреля о провале Даниленко в Ханькоу, где „его называют советским агентом“. 11 мая 1930 г. Даниленко выехал из Шанхая через Харбин в Москву, где был уже в начале июня. После бесед с ним Центр запросил Улановского о том, что „говорят сейчас Райнисе в Ханькоу“, „действительно ли он там провален“ и откуда были получены сведения, что „Райнис советский агент?“». Последовавший ответ был не убедительным: «Сведения о провале Райниса в Ханькоу получили от фирмы, а подтверждение от частного лица, который в разговоре сообщил, что Райнис подозрительно дёшево продаёт, и что о нём говорят, что он советский».

Тем временем уже в Москве Даниленко отказался принять обвинения в бездеятельности в свой адрес. По указанию помощника начальника IV Управления штаба РККА Таирова В. Х. помощником начальника II-го отдела Сухоруковым В. Т. была «обследована вся поступившая информация и Джима и Шерифа о работе Райниса». При этом было установлено, Даниленко присылал информацию Гурвичу, на основании которой последний отправлял Москву телеграфные сводки. Всего за период с 14 июня 1929 г. по 1 февраля 1930 г. было направлено 23 таких сводки. «Вся поступавшая информация из Ханькоу оценивалась III (информационным. – Авт.) Отделом, как ценная, а иногда и весьма ценная». «Оценка Джима и Шерифа, данная Райнису, как работнику находится в явном противоречии с поступившей от него информацией», – отмечалось в рапорте Сухорукова. И далее: «Мне кажется, что мы имеем все основания для пересмотра нашего отношения к Райнису, признав его работу в Ханькоу удовлетворительной, т. к. наиболее ценная и полная информация поступала от Райниса о положении в районе Уханя, а от Джима о Шанхае и Кантоне».

Однако такая оценка, данная III-м отделом информации, поступавшей от Райниса, оказалась весьма отличной от оценки Начальника IV Управления и на это были все основания. На рапорте Сухорукова им была поставлена следующая резолюция:

«Т. Таирову. Вся Шанхайская резидентура, включая сюда и Райниса, за истекший период работала неудовлетворительно.

Оценка III отдела благоприятна только потому, что по Среднему Китаю у нас, вообще, материала не было, а потому материалы Шанхая приобретали относительную ценность: „на безрыбье и рак рыба“.

Райниса необходимо ещё основательно „школить“, чтобы сделать самостоятельным работником.

24/VI БЕРЗИН».

5.4. «Даю дружественную беседу Рамзая с шанхайскими генералами и генконсулами» («Джим» – Центру)

«Приезжающим по настоящим паспортам, – как сообщал впоследствии Улановский, – нужно, по-моему, обязательно являться для регистрации к консулу. В Китае регистрация у консула, кстати сказать, обязательна. Консул на Востоке более доступен, чем в Европе. Его задача оказывать содействие отечественной промышленности и торговле обязывает его оказывать помощь приезжающим соотечественникам. Консул может рекомендовать в клуб, ввести в общество и оказать массу других услуг. Рамзаю, например, его консул оказал неоценимую помощь в нашей работе».

17 января 1930 г., неделю спустя после прибытия в Шанхай, Зорге был принят германским Генеральным консулом, на которого произвёл самое благоприятное впечатление, не лишним оказалось и рекомендательное письмо. Генконсул с готовностью пошёл навстречу желаниям Зорге и рекомендовал его посланнику Герберту Куно фон Борху и вице-консулу доктору Гейнцу Лаутеншлагеру в дипломатическом представительстве в Пекине, советнику дипломатической миссии в Нанкине Мартину Фишеру и генеральному консулу в Кантоне доктору юриспруденции Вильгельму Вагнеру.

Через Генеральное консульство Зорге получил доступ в архив шанхайского филиала «Германского синдиката азотных удобрений», содержавший обширный материал по сельскому хозяйству Китая. Генконсул способствовал и вхождению Рихарда в немецкую колонию и облегчил знакомство с представителями бизнеса в германском землячестве в Шанхае.

Видимо, не без содействия консула Рамзаю удалось стать членом престижного Китайского автомобильного клуба, президентом которого числился сам Чан Кайши.

Характеризуя информационную работу резидентуры в первые месяцы 1930 г., Улановский докладывает: «Единственным источником информации, не считая газет и случайно подслушанных разговоров, для нас в это время являлся Рамзай. Он прекрасно вошёл в немецкое общество. В качестве доктора общественных наук он, пользуясь своими берлинскими рекомендациями, был принят германским консулом, который, в свою очередь, порекомендовал его в немецкие и китайские исследовательские и коммерческие организации, как молодого немецкого учёного, готовящего книгу о Китае. Информация Рамзая, получаемая им в разговорах с консулом, советником Торговой палаты и пр. была настолько односторонняя, явно пронанкинская и нуждалась в проверке».

Поселившись в Шанхае, Зорге официально зарегистрировался под своим подлинным именем. Оно было напечатано и на его визитках. В Книге адресов немцев, проживавших на Дальнем Востоке, был указан его адрес: «Д-р Рихард Зорге, П.О. (почтовый ящик. – Авт.) 1062, Шанхай».

Германское консульство в последующем не располагало особыми сведениями о деятельности Зорге, за исключением лишь того, что он предпринял длительную поездку вглубь Китая и что по ходившим одно время смутным слухам имел связи с китайскими левыми. Но всё это выглядело довольно естественным на фоне его журналистских контактов, поскольку Зорге не делал видимых попыток скрывать свои левые взгляды. Да и другое поведение могло бы только