Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

Мы собрались покинуть скалу. Тут Амад своим кинжалом отколол от камня на могиле кусок и спрятал его. Я знал, что это значит: никто не в силах удержать его от кровной мести. В течение вечера он ничего не ел и не пил, не участвовал в наших разговорах и ответил только на одно замечание.

— Ты ведь знаешь, — обратился я к нему, — что Мохаммед Эмин забрал обратно своего вороного. Теперь он твой.

— И теперь у меня есть право снова его передарить?

— Без сомнения.

— Я дарю его тебе.

— Я его не принимаю.

— Но тогда я заставлю тебя принять его!

— Как же ты это сделаешь?

— Увидишь. Доброй ночи! — И он сел.

Я понял, что сейчас самое время удвоить внимание. Но все получилось иначе. Это был печальный, торжественный вечер. Перс ушел за перегородку, его люди сидели на корточках в сторонке, а я с Халефом и англичанином устроился у ручья, где мы охлаждали свои горячие раны. Смерть Мохаммеда произвела на всех тяжкое впечатление. Я чувствовал к тому же, что у меня начинается лихорадка. И у Халефа были те же симптомы.

Я провел ужасную ночь, но мой могучий организм справился с недугом. Я ощущал, как кровь пульсировала по жилам — я общался с разными людьми, но не мог понять, наяву это или во сне, и только под утро забылся тяжелым сном, из которого выбрался лишь к вечеру. Вместо красивых женских глаз, как в прошлый раз, я обнаружил огромный алеппский нос англичанина.

— Снова бодры? — спросил он.

— Да вроде. Ох, что это, опять вечер?

— Вам можно позавидовать, мистер! Женщины взялись за вас. Они прислали капли для раны. Халеф их уже накапал. А потом одна явилась сама и что-то влила вам между зубов. Явно не портер.

— А какая из них?

— Одна какая-то. Вторая осталась на месте. А может, первая — не знаю.

— С голубыми или с черными глазами?

— Глаз я не видел. Она упакована как почтовая посылка. Похожи на голубые.

— Почему же вы так решили?

— Потому что у вас такие же глаза. Как самочувствие?

— Ничего. Ощущаю себя заметно лучше.

— Я тоже. Я аналогичным образом покапал что-то на мои раны и боли не чувствую. Прекрасная микстура! Есть хотите?

— Есть? Я голоден как волк.

— Вот. Голубоглазка принесла. Или черноглазая.

Возле меня стояла серебряная тарелка с холодным мясом, лепешками и разными деликатесами. Рядом — кувшин, но не с чаем, а крепким мясным бульоном, еще теплым.

— Леди знают, когда подавать первое, чтобы оно не остыло, — заметил я.

— Этот кувшин ждет вас с полудня. Когда он в первый раз остыл, они его забрали и снова подогрели. Они к вам явно неравнодушны.

Тут я наконец огляделся. Кроме англичанина, никого не было видно.

— А где перс? — спросил я.

— У женщин. Сегодня утром его не было, и он вернулся с горной козой. Этот бульон из козьего мяса.

— Какие умелые руки все это приготовили!

— А вы лучше думайте, что это старуха все сварила! Да!

— Где Амад эль-Гандур?

— Сегодня рано утром уехал прогуляться. Я вскочил и закричал:

— Так он уехал, вы его упустили!

— С угольщиком и курдом-сораном. Да!

Теперь я понял, что он имел в виду, когда говорил, что сам Аллах послал ему средство для мести! Курд-соран, сам жертва беббе, может быть ему переводчиком. Но несчастного хаддедина нужно было пожалеть. Можно было поставить десять против одного, что он никогда больше не вернется в свой клан. Скакать за ним — тоже бессмысленно. Во-первых, времени прошло уже слишком много, во-вторых, я сам был нездоров, а потом это вообще не наше дело — вмешиваться в кровную месть.

— Он поехал на жеребце? — спросил я.

— На вороном? Вот он, здесь, — ответил Линдсей.

И это тоже! Вот каким образом Амад хотел заставить меня принять коня в подарок! Я не знал в тот момент, радоваться мне или печалиться. В любом случае, исчезновение хаддедина не было мне безразлично, это необходимо было обдумать.

— И Алло с ним уехал? — спросил я. — А как с его жалованьем?

— Он его вернул. Разозлил меня! Так ничего и не взял.

— Успокойтесь, сэр! У него есть лошадь и ружье. Его работа оплачена сторицей. А дальше — кто знает, что там ему обещал хаддедин! Как долго спит Халеф?

— Столько же, сколько и вы.

— Это какая-то потрясающая медицина! Я все время хочу есть.

Едва я приступил к трапезе, как мне помешали — пришел Хасан Арджир-мирза. Я хотел подняться, но он дружески усадил меня на место.

— Сиди, эмир, и ешь спокойно. Это сейчас для тебя главное. Как самочувствие?

— Спасибо, очень хорошо.

— Я так и знал. Лихорадка больше не повторится. Я хочу тебе кое-что передать. Амад эль-Гандур приходил ко мне. Он рассказал мне о себе и о вас всех. Он поехал за беббе и просил тебя простить его, надеется, что ты за ним не поедешь. Он надеется, что вы вернетесь к хаддединам и застанете его там. Вот и все его сообщение.

— Спасибо тебе, Хасан Арджир-мирза! Его уход мне небезразличен.

— Куда вы сейчас направитесь?

— Это надо сначала обсудить. Мой друг и слуга хаджи Халеф Омар должен попасть к хаддединам, потому как у них находится его жена. А у эмира из Инглистана двое слуг там же. Но, возможно, сначала мы заедем в Багдад. Там у инглиса есть корабль, на котором мы можем по Тигру добраться до зеленых лугов племени хаддединов.

— Тогда решайте, эмир! Если вы пойдете на Багдад, тогда я попрошу вас не покидать меня. Вы храбрые воины, я обязан вам жизнью и докажу вам свою дружбу. Мы останемся на этом месте до тех пор, пока вы полностью не поправите свое здоровье. Я буду снабжать вас всем необходимым, ибо вы мои гости. Аллах с вами!

Он ушел, и вскоре появилась старая служанка с подносом, полным всякой снеди.

— Господин прислал вам.

— У вас есть огонь в хижине? — спросил я ее.

— У нас есть костер и тренога, на которой можно быстро готовить.

— Мамаша, мы доставляем вам многовато хлопот!

— О нет, эмир. Дом радуется, когда в нем гости. Господин рассказал там всем о вас, и вы стали для нас тоже как бы вторым хозяином. Но не говори «мамаша», потому что я ей не являюсь. Меня звать Альва, или Хальва.

И она засеменила в дом. Бог ты мой! Видно,