Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Барабанов

– кто изменит его учение? Это решающий момент… Доктрина, которую вы выдвигаете, даёт основание считать, что государство вмешивается в дела Церкви настолько, насколько этому способствуют репрессивные органы, поддерживающие это государство… В этом кроются корни борьбы между государством и Евангелической Церковью… Как только государство попытается подменить Церковь и захватить власть над душами людей, тогда мы, будучи связанными словами Лютера, окажем сопротивление именем Божиим. Уверяю вас, что мы это сделаем».

Дибелиус предстал перед Зондергерихт – специальным военным трибуналом по обвинению в предательских нападках на правительство. Вынесенный судом оправдательный вердикт в отношении Дибелиуса вызвал большую тревогу среди нацистских должностных лиц. Гитлер лично запросил в трибунале копию протокола с доводами суда, но вмешиваться всё же не стал [86] .

Ярославская епархия оставалась оплотом борьбы не только с обновленцами, но и с «сергианством». Вот основные вехи этого противостояния.

24 января 1928 г. последовало обращение к Местоблюстителю Патриаршего престола митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому) от пяти архиереев; митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского), архиепископа Угличского Серафима (Самойловича), викария Ярославской епархии, епископа Евгения (Кобранова), Ростовского викария Ярославской епархии, а также митрополита Иосифа (Петровых) и архиепископа Варлаама (Ряшенцева) – с сообщением об отделении от него и отказе признать за ним и его Синодом права на высшее управление Церковью.

Основная причина отделения: «… Почитая священным долгом своим охранять чистоту Св. Православной веры и завещанную Христом свободу устроения внутренней религиозной церковной жизни, в целях успокоения смущённой совести верующих, за неимением иного выхода из создавшегося рокового для Церкви положения», отделяемся и т. д. [87]

И уже 28 января того же года митрополит Сергий (Страгородский), автор печально известной «Декларации» 1927 г., отправил митрополиту Агафангелу письмо с мольбой о сохранении общения. «… Мы с Вами подошли уже к той черте, у которой все земные ценности и всякие земные счёты теряют свою абсолютную значимость, и остаётся только одно: дать добрый ответ на судище Христовом… Ни веры святой мы не предаём, ни от свободы церковной не отрекаемся и не намерены отрекаться… Я всегда готов передать Вам полномочия, лишь только будут у меня в руках достаточные к тому основания…» [88] .

За твёрдые убеждения пришлось расплачиваться, и в феврале того же 1928 г. последовала ссылка архиепископа Серафима и митрополита Иосифа из Ярославской области соответственно в Могилёв и в г. Устюжну [89] . 14 марта 1928 г. было принято постановление «сергианского» Синода о запрещении восьми архиереев, в том числе митрополита Иосифа, архиепископа Серафима и других, кроме митрополита Агафангела [90] .

27-м апреля 1928 г. датировано письмо митрополита Агафангела, епископа Евгения (Кобранова) Ростовского и архиепископа Варлаама (Ряшенцева) о том, что они не порывают молитвенного общения с митрополитом Сергием, не отрицают принципиально его власть как заместителя Местоблюстителя, раскола не учиняют, но распоряжения, смущающие религиозную совесть и, по убеждению пишущих, нарушающие каноны, выполнять не могли и не могут, ино-епархиальных епископов, клириков и мирян в общение не принимают и направляют к митрополиту Сергию [91].

17 мая 1928 г. было издано постановление № 110 митрополита Сергия и Синода по делу «Ярославской группы»: снятие запрещений с архиепископа Варлаама и епископа Евгения; попытка интерпретировать решение ярославских епископов как согласие на «административно-каноническое подчинение Заместителю с Синодом» [92] .

3 октября 1928 г. митрополит Агафангел скончался, а в начале 1929 г. последовал арест 15-ти отделившихся от митрополита Сергия епископов, в том числе архиепископа Угличского Серафима (Самойловича) (Соловки) и архиепископа Варлаама (Ряшенцева) (Ярославская тюрьма). Вот как происходил арест: агент ГПУ являлся к епископу и задавал ему следующий вопрос: «Как Вы относитесь к декларации митрополита Сергия (Страгородского)?» Если епископ отвечал, что он её не признаёт, то агент говорил: «Значит, Вы контрреволюционер». И епископ арестовывался [93] . «Зачистка» епархии продолжалась и в последующие годы. В 1930 г. был арестован Ярославский викарий Вениамин (Воскресенский), епископ Тутаевский; в 1937 г. – митрополит Ярославский Павел (Борисовский)…

И вот, в 1960 г., в разгар хрущёвских гонений, на «антисергианскую» кафедру назначается архиерей, обязанный действовать в жёстких рамках «Декларации» 1927 г….

Вспоминает владыка Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев).

В один из его приездов из Святой Земли в Троице-Сергиеву Лавру он неожиданно появился на втором этаже главного монастырского корпуса и направился ко мне в келью. Для меня, молодого иеродиакона, это было весьма неожиданно и необычно. В дверь входит мощный коренастый архимандрит и спрашивает: «Над чем работаешь?» А я как раз работал над своей кандидатской диссертацией на тему «Пастырское душепопечительство митрополита Филарета (Дроздова) по его письмам». Так мы познакомились…

Владыка Никодим привёз меня на родину моих отцов, познакомил с Ярославлем. Я весьма благодарен ему за это, а также и за благословение, чтобы не забывал землю отцов. С тех пор я действительно стал более внимательно относиться к своему роду [94] .

Нельзя утверждать, что в годы пребывания владыки Никодима на Ярославской кафедре власти не закрывали храмы. Закрывали, и ещё как! Но архиереи, по советским «законам», были почти бесправны, о чём рассказывал сам владыка: «Когда я был архиепископом в Ярославской епархии, там тоже началось закрытие церквей, и верующие стали обращаться ко мне за помощью. Я им говорю: «Подайте прошение, что вы хотите сохранить храм, соберите побольше подписей, и тогда я смогу лучше вам помочь». И что ж Вы думаете? Мнутся, жмутся, отнекиваются и, в конце концов, ни один не подписывает, боятся» [95].

В те годы владыками в епархиях были уполномоченные. Священник Павел Груздев, бывший узник ГУЛАГа, служил в сельской глубинке. Взялся однажды владыка Никодим хлопотать за него перед местным уполномоченным по делам религий, чтобы перевели о. Павла Груздева в тутаевский Воскресенский собор, поближе к людям и к родным местам.

– Ты что? – схватился за голову уполномоченный. – Груздева? В Собор? Там Спаситель чудотворный, да Груздев – чудотворец, они обое-то дров наломают! Пускай Груздев живёт у себя в Никульском.

– Вот так и живу, – вздыхал о. Павел, вспоминая о хлопотах владыки Никодима. – Так и живу, так и юродствую. А уж теперь и конец приближается [96] . (О. Павел пережил владыку Никодима на 18 лет и скончался в рождественскую неделю 1996 г. – в ночь на отдание праздника Рождества Христова – 13 января.)

С этого времени прошли десятилетия, и вот в 2006 г. в церковной печати появилось такое