Стёжки - Эльжбета Чегарова

Азарт ни в чем себе не отказывать был настолько жгучим, что я просиживала за швейной машинкой допоздна. Андрей работал ночами. Он меня очень любил, но на алименты бывшей жене не соглашался категорически, поэтому разгружал в соседнем универсаме хлеб. В отместку Оля получала крохи, четверть от минимально возможного оклада.

Остальное время он проводил с книгами. Читал, спал и разгружал хлеб. Больше его ничто не интересовало.

– Давай поедем за границу?

– Езжай.

– Может, на машину начнем копить?

– Копи.

Можно было лечь на диван и уставиться в люстру. Хрустальные бусинки пенились разноцветным счастьем.

Через полтора года я стала думать, что для меня эта жизнь, наверное, недостаточно сказочная.

40

Каждый учащийся знает: рано или поздно унылое сидение за партой заканчивается производственной практикой. В конце третьего курса меня направили в конструкторское бюро фабрики «Салют». Если вы смотрели «Самая обаятельная и привлекательная» (один из последних позитивных фильмов уходящей эпохи застоя), то видели мое рабочее место. Я попала в точно такой же отдел, где работают главные герои. Мне выделили место за столом в углу и попросили не мешаться под ногами.

Утро начиналось с кофейку. Конструкторши, повесив пальто в шкаф и оправив на боках трикотажные кофточки, шли ставить чайник. Как будто не из дома и не завтракали!

Кульман – чертежная доска с лампой и раздвижной шарнирной рамой, позволяющая рисовать прямые линии заданной длины под любым углом. Придумал и дал свое имя изобретению немец Франц Кульман. Без подвижного стола для черчения еще недавно невозможно было представить деятельность инженеров-конструкторов и проектировщиков, а сегодня использование кульмана свелось к нулю.

За чашечкой кофе, а после и за кульманом отдел делился новостями и сплетнями: кто как провел выходные на фазенде (после «Рабыни Изауры» новое словечко было популярно), что нового на личном фронте. Однажды Люся Виноградова целый день вообще не работала – бегала по отделам, продавая новые сапоги. Среди модельеров-конструкторов были и мужчины, они любили оседлать конька про непомерные заработки кооператоров, паразитирующих на их профессиональной почве. Фабрика шила верхнюю детскую одежду, курточки и комбинезоны.

Я офигевала, дорогая редакция. Сидела в углу, уткнувшись в свои бумажки, и поражалась действительности. За три недели не было сделано ничего хоть сколько-нибудь выдающегося, на моих глазах не родился ни один шедевр легкой промышленности. У меня зад горел от унылой повинности просиживать часы, которые я могла бы наполнить смыслом. За один выходной день мы с моей швейной машинкой одевали пять малышей!

В чем несправедливость? С математикой у меня все было в порядке еще со школы, я любому из них могла на его же кульмане расписать формулу, почему зарплата конструктора фабрики, награжденной в 1980 году орденом Трудового Красного Знамени, всего сто десять рублей. Не представляю, что бы сделали со мной эти хилые конкуренты, услышав, что на каникулах я зарабатывала по шестнадцать сотен в месяц. Наверное, съели бы.

41

Сразу после производственной следовала частная практика, не менее занимательная. Я попала в дорогой салон «Дом Мод», где мастера высочайшего класса обслуживали частных клиентов. Индивидуальный пошив, от-кутюр.

В наставники мне определили Людмилу Сергеевну, умнейшую женщину лет сорока, самого модного закройщика салона, в очередь к которой записывались богатые заказчики. Окинув меня оценивающим взглядом, наставница одобрила: «Что-нибудь, может, из тебя и получится».

Меня поразила ее манера работы. Тогда в моде был покрой рукава «летучая мышь». Людмила Сергеевна имела в арсенале стандартные лекала-шаблоны, которые ловко сдвигала и раздвигала прямо на ткани согласно размеру конкретной клиентки. Припуск на сборку закладывала на глаз, кроила лихо, на примерке размечала карманы и воротнички, все это получалось быстро, безо всяких выкроек. Надо признать, заказчикам все нравилось, платья и блузки получались модные, а то, что они все как под копирку, дамы об этом не догадывались.

Однажды в примерочную кабинку зашли две худенькие девушки, мы должны были сшить одной из них свадебное платье. Невеста, видимо, страдала каким-то заболеванием, ее лицо было покрыто красными прыщами, заживающими и воспаленными, прямо короста какая-то. Для снятия мерок клиентка разделась, и оказалось, что плечи и шея чистые, без изъянов.

Людмила Сергеевна не дала робким девушкам и рта открыть, сразу наметила фасон будущего платья – юбка в пол, рукав «летучая мышь» со складками в плече, вырез горловины «лодочкой». Модный покрой, наложенный на красивую белую ткань, – прекрасное свадебное платье! Подружки без рассуждений согласились.

Наставницу позвали к телефону, она вышла из кабинки, оставив меня снимать с заказчицы мерки.

– Зачем вы соглашаетесь на этот избитый фасон?! В таком ходит половина города, и он вас совсем не украсит. У вас проблемное лицо – закроем его вуалью, но оголим руки и плечи. Посмотрите на себя, – я повернула онемевшую заказчицу к зеркалу, обтянув ее куском ткани, – тут заложим складки, тут корсет, ваши достоинства нужно подчеркнуть. Красивое будет платье!

Вошла Людмила Сергеевна. Девушки наперебой заговорили, что хотят новый фасон, не летучую мышь, а платье принцессы с лифом-корсетом. Закройщица молча перевела взгляд на меня и отрезала:

– Я, к сожалению, не смогу взяться за ваш заказ, перепишитесь к другому мастеру. До свидания!

Выходили из примерочной кабинки, как нашкодившие котята, и я, и девочки. Я приготовилась к взбучке, но наставница всего лишь сказала:

– Если ты не вынесешь из этого урок, из тебя никогда ничего не получится.

Я видела потом платье невесты, отшитое у другого мастера. Людмила Сергеевна тоже не забыла тот заказ, я перехватила ее многозначительный взгляд: ну, что получилось, видишь?

Я согласилась. У Людмилы Сергеевны платья покроя «летучая мышь» получались лучше, чем у других.

Ленинградский ДОМ МОД,

Каменноостровский, 37

В 1968 году в самом сердце Петроградской стороны открылся Дом Мод – начальница управления «Ленинград-одежда» во время поездки в Париж была очарована модным домом Пьера Кардена и решила, что в родном городе должен быть такой дом. Для ленинградского бомонда, которым в условиях дефицита было крайне нелегко «держать фасон», появление ателье класса люкс стало важным событием, а уж рядовые модники занимали очереди в Дом Мод с вечера.

Четырехэтажное здание по финскому проекту было построено с учетом самых современных для того времени достижений. Город впервые увидел межэтажные эскалаторы и встроенный демонстрационный зал в виде амфитеатра – уникальное модное место с