Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

чем гора. Между тем телевидение просто засыпало ее предложениями. Она понимала, что должна бы радоваться, потому что платили там хорошо, а телеспектакли, которые шли и прямом эфире, даже чем-то напоминали настоящий театр. Репетиции проводились на сцене, декорации и костюмы всегда мастерили на совесть, акты были длинными и прерывались несколькими рекламными вставками. Там не было никаких повторных дублей, как в рекламных роликах, с которыми она постоянно имела дело, или в кино, где ей однажды довелось сняться. Как и в театрах, актеры на телевидении работали по принципу «сделай или умри»: лишь одна попытка, чтобы сыграть все как следует, чтобы своими голосами, своей пластикой тронуть сердца тысяч людей, замерших в этот вечер перед телеэкранами.

Мысли об этих зрителях, которых было куда больше, чем мог вместить даже самый огромный театр, отчасти служили ей утешением. Но жалкие аплодисменты операторов, костюмеров, гримеров и других членов съемочной группы, раздававшиеся после того, как режиссер кричал: «Снято!», все же не могли сравниться с овациями живых залов. А еще — хотя в этом снобизме Грейс могла признаться только самой себе — в телевизионных драмах было нечто дешевое и ширпотребное, особенно из-за запускавшихся между актами роликов с рекламой моющих средств и зубной пасты, в некоторых из которых снялась она сама! Ей было любопытно, что думают зрители, когда вначале видят ее в костюме принцессы, или домохозяйки тридцатых годов, или куртизанки эпохи Тюдоров, а потом, в перерыве, — в фартуке с оборочками, нахваливающую новейшее средство для мытья посуды. Конечно, если зрители вообще замечают такие мелочи! Нет, несмотря на то что у телевидения много общего с театром, это далеко не одно и то же. У телевидения никогда не будет того веса, той связи с Аристофаном, Шекспиром или даже Ноэлом Коуардом, которая есть у театра.

Пегги и Лизанна были очень милы, смотрели все программы, в которых она участвовала, и всегда по-доброму, по-сестрински звонили на следующий день, чтобы сказать, как им понравилась передача и то, как Грейс в ней сыграла. Дядя Джордж тоже успевал увидеть большую часть ее телевизионных работ и тоже звонил с поздравлениями. У Грейс создалось впечатление, что за передачами с ее участием следит и мать, потому что по телефону она всегда произносила что-нибудь вроде: «Постановка, которую показали на днях по телевизору, такая грустная! Даже не знаю, как ты в ней сыграла и не впала в депрессию». Или: «Не знаю, дело в тебе или в нашем телевизоре, но вчера тебя было едва слышно! Может, тебе надо говорить погромче?» Но иногда Грейс перепадали и драгоценные похвалы от матери: «Спектакль, который передавали вчера вечером, мне очень понравился. И ты была там такая красивая!»

Однажды Грейс совершила ошибку, спросив у отца, смотрит ли он шоу с ее участием, и услышала в ответ равнодушное: «Я включаю это проклятый ящик только ради бейсбола». Спектакль на Бродвее отец игнорировать не мог и должен был появиться там в какой-то момент, хотя бы чтобы не выглядеть дурно в глазах своих друзей.

Однако, как это ни иронично, именно он навел Грейс на мысль, которая внушила ей новую надежду. Она ненадолго заехала в Ист-Фоллс перед тем, как отправиться в Денвер. За ужином отец ворчал, что потерял контракт на строительство здания, который отдали другой фирме, располагавшей более серьезными связями по всей священной Главной Линии[8].

«Связи… — подумала Грейс. Может быть, она не случайно получила свою лучшую роль, когда только закончила Академию, и ее имя появилось в выпускных списках и на кончиках языков преподавателей, у которых были хорошие связи. — Может, мне нужно еще поучиться… и наработать новые связи».

Помимо мысли, что благодаря известному учителю перед ней откроются новые двери, ей импонировала идея снова стать студенткой. Конечно же, ей есть чему поучиться, и, вероятно, наставник сумеет расшифровать «пояснения» Эдит и превратить их во внятные инструкции, которым она будет следовать.

По счастью, Нью-Йорк предлагает множество возможностей. Ли Страсберг произвел настоящий фурор своим «Групповым театром», пусть даже Грейс и не думала, что способна выдержать так называемые методы этого господина. Она слышала, что Страсберг со своими коллегами Шерил Кроуфорд и Гарольдом Клурманом призывали студентов черпать из собственных резервуаров боли и страдания, чтобы играть трагические роли. За исключением роли Трейси Лорд в Академии — которая, в конце концов, была комической, а не душераздирающей и трагедийной — каждая новая роль была для Грейс не поводом упиваться ею, а побегом от собственной боли. И посмотрите, куда этот метод, судя по всему, привел Мэрилин Монро, до абсурда талантливую красотку, по слухам почти не показывавшуюся на работе. Но были и другие педагоги, отколовшиеся от «Группового театра», например Стелла Адлер и Сэнфорд Мейснер, которые, возможно, подойдут ей больше.

Перед отъездом в Денвер оставалось как раз достаточно времени, чтобы подыскать себе преподавателя на осень, но действовать нужно было быстро. Смыв холодным душем с тела ночную липкую нервную пленку, она влезла в льняное платье и поехала на метро в Академию, а там постучалась в кабинет Дона. Периодически встречаясь то тут, то там в городских клубах и на вечеринках, они постепенно и совершенно неожиданно смогли подружиться после того, как их роман закончился. У Грейс было ощущение, что Дон готов снова влюбиться в нее, если она даст повод, он ревниво следил за ее кавалерами, но она ясно дала понять, что теперь у них исключительно платонические отношения. В последние несколько месяцев он встречался с Джуди, эксцентричной и обворожительной девушкой-скульптором, которая жила в Сохо. Когда им доводилось оказаться в одной компании, Грейс наслаждалась ее обществом.

— Ну до чего же приятный сюрприз! — просиял Дон, открыв дверь и увидев, кто пришел.

— Мне нужен совет насчет нового учителя.

Они отправились в кондитерскую за углом, взяли слоеные пирожные с кофе, и Грейс рассказала Дону, что хочет продолжить учебу.

— Я уж думал, ты никогда не попросишь.

— Речь не о тебе, Дон. У тебя я уже научилась всему, чему могла, — поддразнила она.

— Тут ты не права, — твердо мотнул головой Дон. — Но я согласен: тебе действительно нужно учиться.

Она почувствовала себя уязвленной этим его заявлением, но что поделаешь — это ведь Дон, а ей… ей действительно нужна помощь.

— Только не предлагай Страсберга, — сказала Грейс.

Вскинув руки ладонями вперед, Дон заметил:

— Уж поверь, я не настолько плохо тебя знаю.

Грейс широко улыбнулась. Потому-то она и пришла именно к нему. А он добавил, обрадовав ее еще сильнее:

— На самом деле я