Слова назидания - Абай Кунанбаев

Пророк Мухаммед, да одарит его аллах милостями своими, писал в хадисе: «Без стремления не бывает доброго дела». Значит ли это, что для постижения аллаха нужно обязательно соблюдать все обряды, требуемые муллами? Ведь сам пророк, как мы выяснили, не считал обряды чем-то незыблемым. Не идем ли мы по ложному пути?

Хорошо, вы совершаете омовение, молитесь, держите пост, вы стремитесь к воздержанию от мирских или чувственных отрад, но действительно ли все это дает вам успокоение? Внешне вы спокойны, даже невозмутимы, но так ли спокойна ваша душа?

Совершаемые вами обряды тогда искренни и полны смысла, когда вы всем существом признаете божью правду. И омовение, и молитвы — намазы, и пост должны быть лишь внешним проявлением убежденности; но если вы не прониклись безграничной верой в аллаха, то не превращаются ли эти обряды в величайшее выражение человеческого лицемерия?

Может быть, правы те ученые богословы, которые утверждают, что есть одна вера, настоящая, и она не делится на сознательную и слепую. И обряды, по их мнению, являются лицом веры, украшают ее и только потому необходимы.

Я уверен: редко кто интересуется истинным назначением обрядов. Раньше они служили для сохранения чистоты веры. Служат ли они этому сегодня? Наверное, все-таки глупо, когда люди, по настоянию мулл,, молятся ради того, чтобы не казаться неверующими.

Но в чем заключается сущность молитвы?

Правоверный сперва освобождает тело от испражнений и совершает омовение. Становясь на молитвенный коврик, он проводит смоченной в воде ладонью по носкам и подъему ичигов, показывая всем, что он чист и совершил омовение. Потом точно так же проводит ладонями по лицу и шее, имитируя умывание. Надо отметить, что все движения рук идут сверху вниз, так, как стекала бы по телу вода, если бы он мылся. Теперь совершающий намаз готов к общению с аллахом.

Он трогает пальцами уши, и это тоже знак. Знак того, что он признает свое ничтожество перед аллахом и, не смея воздевать руки к нему, ибо аллах везде и нигде, он весь как бы прекращается в слух. Взывает к его помощи, чтобы аллах удержал его от соблазнов, ибо он погряз в мирских грехах. Затем покорно складывает перед собой руки—раб стой г перед всемогущим повелителем и молча уверяет его в своей покорности. Оборачивается в сторону Мекки, ибо там родилась великая вера, и он надеется, что его молитвы будут услышаны ал­лахом.

Он читает молитву, начиная ее с суры фатиха — восхваления всевышнего. Разъяснять эту суру — долгая история, да и взялся я прокомментировать лишь внешнюю сторону обряда.

Молитва продолжается... Руки прижимаются к коленям и кладется первый поклон. Им как бы говорится, что молящийся непосредственно предстал перед аллахом. Опускается на колени и касается лбом земли, повторяет поклон и выпрямляется. Великолепное выражение мысли, что он, человек, вышел из земли и уйдет в землю, что он продолжит жизнь в потустороннем мире и в конце концов предстанет перед страшным судом всевышнего. Молитва приближается к концу... Последнее коленопреклонение — еще одно приветствие, еще одно выражение своей признательности аллаху, еще одна просьба, чтобы аллах одарил милостями своими пророка, который придет к людям.

Молитва закончена. Творцу принесены покаяние, любовь, благодарность его раба и просьба за будущее всех мусульман.

Вот как выражается человеком его вера.

Но что дает это внешнее проявление самой вере и людям? Кто объяснит это мне?

« Назад Page 1 Page 2 Page 3 Page 4 Page 5 Page 6 Далее »

Слово 39

У наших отцов и дедов по сравнению с сегодняшним поколением, конечно, было меньше знаний. Они были бесцеремоннее в обхождении, менее культурны, чем мы. Но деды наши обладали такими двумя качествами, которыми мы сейчас никак не можем похвалиться. Это стремление к единству и забота о чести.

Мы приобрели многое, стали образованнее: жизнь безудержно движется вперед. Но, не вернув себе этих двух возвышающих человека качеств, мы не сможем встать в ряд с великими народами. Больше того, все наши достижения и поиски оборачиваются не на пользу нам, а во вред.

В давние времена в народе умели почитать лучших мужей. Самых мудрых и честных из них облачали особыми полномочиями и называли «ель-басы»— глава народа и «топ- басы»— предводитель общины. Эти избранные решали тяжбы и управляли жизнью страны, а все остальные беспрекословно подчинялись их воле и занимались своими большими или малыми хозяйственными делами. В народе говорили: «Возьми в руки альчик и, если годится, сделай из него биту»,— но при этом добавляли: «Когда каждый мнит себя бием, людям тесно на земле; когда народ един со своим вождем, он не сгорит и в огне».

Да, народ стоял стеной за своих предво­дителей, отдав им в руки бразды правления и помогая им во всем. Он не замечал недостатков своих кумиров, славил их прозорливость. И, почитая их как божество, он становился лучше и сам. О чем же. как не о благоденствии и возвышении своей страны осталось печься вождям, когда богатство народа было их богатством, а люди были их братьями?

В степи бытовала и такая пословица: «Кто не дорожит своею честью, того чужой обидит». И снова люди предостерегали друг друга: «Жаждущий отмщения за личную обиду приносит вред общему делу».

Говорили еще: «Шестеро склочников упустят то, что они уже держат в руках, четверо дружных добудут даже то, что спрятано на небе», «Кто любит дорогу, найдет казну, кто любит спор, повстречает беду», «Родич может

потерять человеческий облик, но никогда не теряет кровных уз».

Да, когда в аулах упоминали имена предков и взывали к их духу, сородичи прекращали междоусобицы и забывали всякие обиды. Вставали как один на защиту обиженного.

Где сейчас эти два высоких качества? Они тоже были плодами достоинства и стойкости, и, потеряв эти славные качества предков, мы потеряли все.

Теперь не дружат. Душевное расположение заменил обман. И не умеют враждовать. Гнев подменен завистью и склоками.

Слово 40

Кто ответит на мои вопросы?

Почему у нас, у казахов, хвалят мертвых, а о живых ходит лишь недобрая молва?

Почему ослабевшие старики ладят с молодыми, а между собой, хотя и теряют каждый день кого-то из своих ровесников, не могут жить в согласии**

Мы болеем душой за дальнего родственника и любим его, как родного брата, пока он живет на чужбине

Но когда ему удается вернуться