Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

живописцами…. Константинополь, Багдад и Кордова в IX веке как котлы и пещеры производства и обмена почти соперничали с суетой и шумом современного мегаполиса. Несмотря на персидскую конкуренцию, греческая столица по-прежнему лидировала на белом свете по производству тонких тканей и шелка; лишь Аргос, Коринф и Фивы уступали ей в этом отношении. Текстильная промышленность была высокоорганизованной и использовала много рабского труда; большинство других работников были свободными ремесленниками. Пролетарское население Константинополя и Салоник отличалось классовым сознанием и неоднократно устраивало неудачные восстания. Их работодатели образовали значительный средний класс, богатый, благотворительный, трудолюбивый, умный и яростно консервативный. Основные отрасли промышленности, включая рабочих, художников, менеджеров, купцов, юристов и финансистов, были организованы в systemata, или корпоративные гильдии, происходящие от древних коллегий и артесов и напоминающие крупные экономические единицы современного «корпоративного» государства. Каждая корпорация имела монополию в своей отрасли, но строго регулировала законодательством закупки, цены, методы производства и условия продажи; правительственные инспекторы следили за операциями и счетами; иногда законом устанавливалась максимальная заработная плата. Однако мелкие отрасли были оставлены на усмотрение свободных рабочих и индивидуальных предпринимателей. Такой порядок обеспечивал порядок, процветание и преемственность византийской промышленности, но сдерживал инициативу и изобретательство и склонял к восточной фиксированности статуса и жизни.20

Торговля поощрялась государственным содержанием или надзором за доками и портами, регулируемым государством страхованием и ссудами под залог имущества, активной войной с пиратством и самой стабильной валютой в Европе. Византийское правительство осуществляло повсеместный контроль над торговлей — запрещало некоторые виды экспорта, монополизировало торговлю кукурузой и шелком, взимало экспортные и импортные пошлины и облагало налогами продажи.21 Она почти пригласила свою раннюю замену в качестве коммерческой хозяйки Эгейского и Черного морей, позволив иностранным купцам — армянам, сирийцам, египтянам, амальфийцам, пизанцам, венецианцам, генуэзцам, евреям, русским и каталонцам — вести большую часть своей торговли и создавать полунезависимые «фабрики» или агентства в столице или вблизи нее. Процентные ставки допускались, но были ограничены законом двенадцатью, десятью, восемью процентами или даже меньше. Банкиров было много, и, возможно, именно константинопольские ростовщики, а не итальянские, разработали векселя,22 и организовали самую обширную кредитную систему в христианстве до XIII века.

V. ВИЗАНТИЙСКИЙ РЕНЕССАНС

Благодаря труду и мастерству людей и излишкам богачей в девятом и десятом веках произошло удивительное возрождение литературы и искусства. Хотя империя до последнего дня называла себя Римской, из нее исчезли почти все латинские элементы, за исключением римского права. Со времен Ираклия греческий был языком правительства, литературы и литургии, а также повседневной речи на византийском Востоке. Образование теперь было полностью греческим. Почти каждый свободный мужчина, многие женщины и даже многие рабы получали образование. Константинопольский университет, который, как и письменность в целом, пришел в упадок во время кризисов гераклейской эпохи, был восстановлен кесарем Вардой (863 г.) и приобрел высокую репутацию благодаря своим курсам филологии, философии, теологии, астрономии, математики, биологии, музыки и литературы; читали даже язычника Либания и безбожника Лукиана. Обучение для квалифицированных студентов было практически бесплатным, а преподаватели оплачивались государством. Библиотеки, государственные и частные, были многочисленны и до сих пор хранили те шедевры классики, которые были забыты на неупорядоченном Западе.

Эта широкая передача греческого наследия была одновременно стимулирующей и ограничивающей. Она обостряла и расширяла мысль, выманивала ее из старого круга гомилетического красноречия и богословских дебатов. Но само богатство препятствовало оригинальности; невежественному человеку легче быть оригинальным, чем ученому. Византийская литература предназначалась главным образом для культурных и неторопливых дам и господ; полированная и вежливая, художественная и искусственная, эллинистическая, но не эллинская, она играла на поверхности и не щадила сердца человеческой жизни. Хотя церковники того времени отличались удивительной терпимостью, мысль по собственной воле, благодаря привычкам, сформированным в юности, оставалась в кругу ортодоксальности, а иконоборцы были более благочестивы, чем священники.

Это был еще один александрийский век учености. Пандиты анализировали язык и просодию, писали эпитомы, «конспекты» и универсальные истории, составляли словари, энциклопедии, антологии. Теперь (917 г.) Константин Цефалас собирает «Греческую антологию»; теперь (976 г.) Суидас накапливает свой энциклопедический лексикон. Феофан (ок. 814 г.) и Лев Диакон (р. 950 г.) написали ценные истории своего или недавнего времени. Павел из Игины (615-90 гг.) составил энциклопедию медицины, в которой мусульманская теория и практика сочетались с наследием Галена и Орибасия; в ней почти в современных терминах обсуждались операции при раке груди, геморрое, катетеризации мочевого пузыря, литотомии, кастрации; евнухи, по словам Павла, производились путем раздавливания яичек у детей в горячей ванне.23

Выдающимся византийским ученым этих веков был безвестный и бедный учитель Лев Салоникский (ок. 850 г.), о существовании которого Константинополь не знал до тех пор, пока один халиф не пригласил его в Багдад. Один из его учеников, взятый в плен на войне, стал рабом мусульманского сановника, который вскоре был поражен познаниями юноши в геометрии. Аль-Мамун, узнав об этом, побудил его принять участие в обсуждении геометрических проблем в царском дворце, был впечатлен его выступлением, с жадным любопытством выслушал его рассказ о своем учителе и сразу же послал Льву приглашение в Багдад и достаток. Лев посоветовался с византийским чиновником, тот посоветовался с императором Феофилом, который поспешил обеспечить Льву государственную профессуру. Лев был эрудитом, преподавал и писал по математике, астрономии, астрологии, медицине и философии. Аль-Мамун представил ему несколько задач по геометрии и астрономии и был так доволен ответами, что предложил Феофилу вечный мир и 2000 фунтов золота, если император одолжит ему на время Льва. Феофил отказался и сделал Льва архиепископом Салоник, чтобы тот не достался аль-Мамуну.24

Лев, Фотий и Пселл были звездными светилами этой эпохи. Фотий (820?-91), самый ученый человек своего времени, за шесть дней прошел путь от мирянина до патриарха, и принадлежит к религиозной истории. Михаил Пселл (1018?-80) был человеком света и двора, советником царей и цариц, гениальным и ортодоксальным Вольтером, который мог быть блестящим в любом вопросе, но приземлялся на землю после каждого богословского спора или дворцового переворота. Он не позволял своей любви к книгам заглушить любовь к жизни. Он преподавал философию в Константинопольском университете и получил титул князя философов. Он ушел в монастырь, нашел монашескую карьеру слишком спокойной, вернулся в мир, занимал пост премьер-министра с 1071 по 1078 год и успевал писать о политике, науке, медицине, грамматике, теологии, юриспруденции, музыке и истории. Его