Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян

Незадолго до этого Мельник посетил могилу Бандеры в Мюнхене — после того как ее атаковали вандалы[1374]. Вот Юнг и спросил Мельника о Бандере, а заодно выплеснул на посла все, что, готовясь к разговору, наскреб в интернете о художествах Бандеры в адрес евреев и поляков. Художества посол все до единого отрицал или отстаивал («неизвестно!», «не доказано!», «русский нарратив!», «а поляки тоже!..» и т.п.):

Я посещал его могилу, потому что он важен очень многим украинцам как олицетворение борьбы за свободу. Борец за свободу не подвластен никаким законам (sic!). Робин Гуд всеми нами почитается, а он тоже не по законам действовал[1375].

Итак, Бандера это Робин Гуд, и ему потому ни закон, ни история не писаны и не нужны. И чем тогда Сталин не Гарри Поттер, а Гитлер не Дюймовочка?..

Возмущенных слушателей у подкаста было предостаточно: писали и про то, что лучшего подарка России, чем это интервью, сделать было нельзя. Живущий в Германии пианист Игорь Левит написал послу в твиттере по-немецки:

Украинский посол искажает часть своей истории в интервью Тило Юнгу. Он делает вид, что он не в курсе. Какое отрицание истории! Какой поворот истории! Какое лицемерие! Позор!

Мельник отвечал не всем, но музыканта с фамилией Левит не пропустил и срезал по полной:

Украинцам не нужны советы по постколониальной истории из Германии, которая несет ответственность за 10 млн украинских жертв нацистского террора. Вместо того, чтобы заняться переосмыслением нацистских преступлений против мирного населения в Украине, выбрали себе целью Бандеру[1376].

И вот официальный улов от наивного интервью: три дипломатических демарша — от МИДов Польши, Германии и Израиля.

В каждом — с просвечивающим вопросом между строк: а нельзя ли, наконец, снять этого Мельника с должности посла? На что откликнулся четвертый МИД — Украины.

Во-первых, мнение Мельника о Бандере — его личное мнение, а не позиция страны, послом которой он трудоустроен. Во-вторых, посла из Берлина обязательно отзовут — но осенью. Правда, уже 9 июля вмешался Зеленский, попросту уволивший Мельника. Но не с выговором, а с переводом в замминистры! Такая вот репрессия — она же солидарность с фанатом Бандеры![1377]

Пакуя коробки и чемоданы, Мельник в разговоре со «Шпигелем» хоть и сказал, что интервью Юнгу было ошибкой, но назад не сдал. С нескрываемым упрямством он заметил, что в Германии царят предубеждения и клише против Бандеры, что немецкие историки смотрят на Украину через русские очки и что украинские историки не вправе, а просто обязаны отстаивать свою, украинскую, версию[1378].

Но слово не горобец, и теперь Украине, вставшей на тропу, ведущую в Европейский Союз, не избежать конфронтации с возмутившим европейцев казусом глорификации Бандеры. Арно Кларсфельд, адвокат Ассоциации сыновей и дочерей депортированных из Франции евреев, четко заявил:

Если Украина хочет стать членом Евросоюза, она должна прекратить прославлять Степана Бандеру и других пособников нацистов... Нельзя возводить в Бабьем Яру памятник евреям, которых расстреляли не только нацисты, но и десятки тысяч украинцев, и в то же время прославлять тех, кто уничтожал евреев, это невозможно[1379].

И это действительно так! В Европу с таким символом могут и не взять: поищите себе на знамя что-нибудь еще.

Европейский путь и глорификация Бандеры и иже с ним — несовместимы, в чем Украине пора отдавать себе полный отчет. Это все исторические фигуры, и они действительно часть истории, но главным образом позорных ее страниц. И они точно не «Герои Украины»!

Ну а если «Герои», то с таким самосознанием Украине не в Европу. Этим цивилизационным тупиком и этой душеловкой с вышиванкой страна обязана Ющенко и Порошенко, но из тупика все равно нужно будет выходить. Только разбираться с этим оставьте самой Украине — без похабных частушек и подсказок от крылатых ракет.

О цементировании Европы и украинской нации

24 февраля породило сразу и враз несколько неколебимых, казалось, тезисов, из которых на сегодня уцелел только один и самый банальный: вернуться в 23 февраля не получится никак — ни передом, ни боком, ни раком.

Соткались в тот же четверг еще два, претендовавшие поначалу на такую же прочность и чуть ли не на бесспорность. Увы, оба тезиса скорее иллюзия и самообман: возникли вместе и сразу, а испаряются с разной скоростью и поврозь.

Первый — о цементировании Путиным старушки-гедонистки Европы с ее полезным постмодернистским каннабисом. Мол, отныне Европа больше не рыхлая и многоликая путинферштеерша[1380] — эдакая коллективная мутти Меркель, всегда-всегда чем-то российским — то Крымом, то Навальным, то преследованиями ЛГБТ — глубоко, очень глубоко обеспокоенная. Отныне она подтянутый, с трубкой в зубах и с кастетом на холеных пальцах — коллективный, стратегичный, волевой Черчилль или де Голль.

Но носка венгерского сапога, вставленного в проем двери нефтяного эмбарго от Европейского союза, оказалось достаточно, чтобы европейская солидарность закачалась. Устояла, — но закачалась. Всем захотелось еще плотнее прижаться друг к другу и под натовским зонтиком дяди Сэма сфоткаться у путинской теплой батареи, откуда просительно прокричать Зеленскому: «Ну дафай же, милок, дафай! Ну миру мир, ну, пашалуста, а!? Ну хотя бы перемирие, а! Ну карашо, а?..»

Второй тезис — о всемирно-исторической миссии Путина как повивальной бабки молодой украинской политической нации. Она и впрямь отчетливо обозначилась, только и она, боюсь, не кремень.

Горячая война, справедливая и национально-освободительная, это, конечно, лучшая анестезия, но что же будет, когда она кончится и антиимперская заморозка отпустит? Сохранится ли обозначившаяся украинская политическая нация как монолит — или стухнет и потечет по новой, т. е. — по-старому?

Профетичный Арестович, кстати, недаром заговорил о калибрах культур и о рисках «захлебнуться победой», утонуть в выгребной яме ненависти, украинизации и расчеловечения. Предположу и сам — со слабой надеждой ошибиться: в случае победы в горячей войне украинскому обществу предстоит еще, споткнувшись о коррупцию и блеф вожделенной моноэтничности[1381], пройти через раскол и через холодную гражданскую войну между двумя разными очагами консолидации и сборки Украины — группировкой условных евроцентристов вокруг Зеленского, с одной стороны, и альянсом профессиональных националистов вокруг если не безусловного Червака, то условных Порошенко с Вятровичем, с другой[1382]. Первых Арестович называет «еврооптимистами», а вторых — воинственными шовинистами, чморящими русских и русский язык[1383].

Но и первым на время войны захотелось надеть вышиванки и стать неотличимыми от вторых, и вот высокопоставленный чиновник с по-гоголевски говорящим именем Тарас Кремень