Тайный год. Неизвестный дневник священника - Архимандрит Спиридон (Кисляков)

Слыша и видя все это, я чувствую, как мое существо наполняется ужасным трепетом! Теперь только я понимаю, что этот трепет есть результат того, что я бессознательно сознаю, что весь этот безграничный океан газообразного [нематериального] вещества есть, по существу, не что другое, как полнота страдания самих грешников, бывших некогда ненавистниками. Созерцание мое сих грешников длится ровно восемь часов. Отрезвившись от такого созерцания, я весь вечер чувствую в себе невообразимую тоску, от которой нигде не нахожу себе места.

3 сентября. [Созерцание мук духовенства и завистников]

Утром на душе у меня легко и радостно. В девять часов утра я опять отправляюсь на то же самое место в лес и там часа два ожидаю появления в себе созерцательной силы. Ровно в половину двенадцатого чувствую ее в себе и, благодаря ей, опять нахожусь в богоотчужденности. Здесь я вижу, как в высоту, так в глубину и вширь безграничную движущуюся, волнующуюся внутренне и как-то спирально вьющуюся, сгустившуюся мрачную тучу. Всматриваясь напряженно в нее, [обнаруживаю], что эта туча представляет собой тесно сплоченную непроницаемую живую массу грешников! Ужас объемлет меня! Все они черные, как сажа! Они не издают ни единого звука, из их груди не вырывается ни одного вздоха, ни одного стона, как у других грешников, коих я уже созерцал прежде. Ещё всмотревшись, замечаю, что они хранят глубокое молчание, являясь своими живыми тенями только потому, что их мучения не имеют в себе границ!

И вот смотрю, нет ли здесь кого из мне знакомых? Я нахожу много духовных лиц, между коими узнаю известных мне бывших епископов, настоятелей монастырей, монахов и мирян! Некоторые из них открывают уста и что-то хотят сказать, но не могут! Ко мне подходят несколько человек, и, подошедши, они хотя и имеют уста, но совершенно безгласны – однако отчаянным состоянием своего существа они как бы говорят, что они навеки погибшие и никогда не будут прощены Богом!

Я спрашиваю их, есть ли у них хоть какая-нибудь надежда на конец мучений? Они отвечают мне отрицательным киванием голов своих. Я заплакал. Один из них, полный слез, беззвучно и безмолвно подал мне такую мысль: мы здесь находимся в таком мучительном состоянии очень много времени, как кажется нам, протекли уже целые миллиарды земных лет, а спасения все же нет!

Я отвечаю: «Христос – наше спасение всеобщее, Коему подобает слава, честь и благодарение даже и за самые адские муки!» Слыша это, они вдруг почувствовали в себе вернувшуюся речь и изо всех сил завопили: «Христос – наше спасение!»

И все грешники, вся живая масса грешников, составляющая эту ужасную, темную, как ночь, тучу, вдруг возопила: «Христос – наше спасение! Конец будет нашим страданиям, конец нашим страданиям!»

Слыша это, я от великой к ним жалости, точно осиновый лист, весь дрожу, и слезы прямо-таки душат меня. Мне невыносимо тяжело смотреть на них. А созерцание мое все более и более овладевает мною. Я беспрекословно подчиняюсь ему. Я слышу чье-то страшное рыдание. От этого рыдания вся тучеподобная масса грешников сама заражается плачем. Слышу, как рыдающий произносит имя Сладчайшего Иисуса Христа, произносит имя Отца и имя Святого Духа. Вот он произносит имя и Божией Матери. «Кто же это?» – удивленно спрашиваю я себя. Но вот из его молитвы, в которой он упоминает о себе, я услышал о нем как о падшем херувиме. Тут я от великого изумления, обращаясь к Спасителю, говорю: «О, Царь мой Христос! Где и кто только Твое святое Имя не произносил! Его произносят все святые, находящиеся в Царствии Твоем, его произносят и все грешники, находящиеся в богоотчужденности, его, наконец, произносит и сам диавол, мучимый в тартаре».

Из этого религиозного отношения ко Христу мучающейся в богоотчужденности твари видно, что мучениями и страданиями она совершенно изживает в себе [самость] и постепенно выращивает и укрепляет свою принадлежность одному Христу.

Размышляя так, я вдруг слышу как бы рев бушующего моря, какой-то страшный глухой шум. Прислушиваясь к происходящему, я понимаю, что этот шум является пламенным сокрушением грешивших завистью! Тут я осознаю, что нахожусь среди завистников! Ах, Господи, как тяжелы, но зато и спасительны муки грешников! Без ужаса, без страха нельзя их созерцать! Они слишком мучительны, слишком жгучи и вызывают невообразимую жалость.

4 сентября. [Адские муки способствуют изживанию грехов]

Снова созерцательная сила подхватывает меня и уносит мой дух в богоотчужденность. Сейчас я вижу какой-то мистический зной. Его нельзя передать словами; одно только скажу, что этот адский зной словно исходит из жгучей пустыни, являясь возбудителем ужасных болезней для подвергающихся ему грешников. Здесь их целые миллиарды, а то и того больше! Все они страшно страдают и нестерпимо мучаются.

Одни из них рвут свои волосы на голове, другие в страшных корчах кружатся, иные мечутся, бросаются из стороны в сторону и рвут себя самих, будто поражены какой-то невыносимой чесоткой; другие же в исступлении вопят, плачут и рыдают. Третьи, точно бесноватые, кривляются, падают, снова встают, снова кривляются и снова падают. Иные же с высунутыми языками, с выпученными из орбит глазами стремятся куда-то бежать, кружатся, кувыркаются. И все они, обращаясь ко Христу, вопят: «Господи, помилуй! Христос, спаси нас! Отец Небесный, умилосердись над нами, пошли сюда Сына Своего и Бога нашего». Иные же взывают: «Христос! Мы здесь верим в Тебя, мы здесь любим Тебя, прости нас и даруй конец всем этим невообразимым нашим мукам». Другие кричат Христу: «О, мало нам еще, Господи, этих мук, мучь нас бесконечно сильнее, может быть, этими муками мы искупим наш тяжелый грех оскорбления Тебя и попрания Твоей святой любви, которую Ты всегда обильно изливал на нас!»

Вдруг раздается сильный голос: «Христос Бог мой! Я один во всех грехах мира виновен, меня одного карай, Господи, остальных же грешников спаси». Я тотчас узнаю, чей это голос, и еще сильнее сосредоточиваю внимание на грешниках. Чем больше созерцаю их, тем более убеждаюсь в том, что адские муки поистине есть особая сила любви Христовой. Раз тварь подменила Творца грехом и в то же время без Него быть не может (а пребывать в Боге и с Богом все же хочет для того, чтобы существовать), для этого она должна совершенно изжить все, что этому препятствует, а препятствует один лишь сросшийся с нею грех, одно лишь зло. Изничтожить