Когда встречаются мосты - Юлия Владимировна Климова

– Я уже собиралась пойти… Просто…

– Хватит бормотать жалкие оправдания, немедленно отправляйся на занятие.

– Да… хорошо… – Подхватив юбки, Эмми спешно устремилась к лестнице. Она бы побежала, но существовала весомая вероятность того, что и это может не понравиться тете Маргарет.

– За что мне такое наказание? Избалованная девчонка! – раздалось за спиной с резким раздражением.

Но Эмми не задели ни интонации, ни слова, она давно привыкла к подобному отношению со стороны тети. К тому же в душе подрагивало волнение, оставшееся после прогулки в правое крыло дома.

Габриэлла…

Тихая черноволосая девочка…

Незаконнорожденная.

– Наверное, Габи, однажды мы с тобой встретимся, – еле слышно произнесла Эмми, касаясь полированных перил. – Встретимся и обязательно поговорим.

Глава 1

Память довольно часто просыпается в тишине, когда не на что отвлечься и ничто не спасет от приближающейся душевной боли. Все в этом мире продумано до мелочей. Если в определенный момент ты должен вспомнить о важном или пустяковом, то тут уж выбора не будет. Дыши глубже, сжимай зубы, погружайся в прошлое и ищи ответы на вопросы…

Никита бросил последний взгляд на двор и закрыл окно. Качели не те, давно уж их поменяли. И скамейки новые. Но дорожки, песочница, клумбы… Много лет назад он играл здесь с пацанами в войнушку и больше всего боялся не плена или «ранения», а призывного крика матери: «Никита, пора обедать!» Невозможно уйти, если Витька сегодня разведчик (и он обещал раздобыть наиважнейшую информацию), а у Костика новый автомат…

– Да, было дело, – усмехнулся Никита, подошел к отцовскому письменному столу и коснулся конверта, лежащего рядом с настольной лампой. Помедлив немного, он резко убрал руку и направился в кухню, где шум чайника по-дружески спас от тяжелых мыслей.

Конверт лежит на столе со вчерашнего дня, но вот трудно его открыть, потому что это последнее письмо отца…

Что там?

Слова прощания?

Слова любви?

Или просьба?

Читать в любом случае будет больно, но дело не только в этом. Одинокий белый конверт на столе – связующая нить… еще возможный разговор с отцом… А потом – все. Нить оборвется.

«Где теперь жить? Раньше было понятно, а сейчас…» Сделав обжигающий глоток зеленого чая, Никита поморщился и поставил чашку на край стола. Он любил черный чай, но такого, увы, на полке не нашлось.

Он много в чем не совпадал с отцом. Пожалуй, только внешнее сходство было неоспоримо. Рост метр восемьдесят, стройность, гибкость, сильные руки, темно-серые глаза, прямой нос, квадратный подбородок и общее нежелание бриться. Они хорошо смотрелись вместе, и когда-то Никиту распирала гордость от того, как он похож на отца. Но судьба иногда виляет в сторону, привычный мир рушится, и ты начинаешь чувствовать себя чужим и… несчастным. Вот от этих болезненных ощущений Никита и сбежал из дома в двадцать лет. Талант и выбранная профессия позволили ему комфортно жить в разных городах, очаровываться и разочаровываться, набираться опыта, хорошо зарабатывать, любить, расставаться и строить планы… Конечно, он созванивался с отцом и временами они встречались, но иногда так хотелось убежать в детство, в то время, когда в душе не было обиды и любовь отца не приходилось делить…

Чашка опустела, Никита отправил ее в раковину и прошелся взглядом по шкафам и стенам. Теперь эта квартира принадлежит ему, можно возвращаться, никто не побеспокоит. И если сделать ремонт и полностью заменить мебель, то память, наверное, несколько успокоится…

А не предательство ли это – быстро и хладнокровно стереть прошлое?

«Отец сам так решил. Мне – квартира, тете Кате и Евгении – дом в Сочи. А еще нам всем деньги…»

– Евгения, – тихо произнес Никита и направился по коридору к ее комнате. Забрала ли она уже свои вещи? Больше четырех месяцев прошло… Наверное, да. Это он тянул, не ехал к нотариусу и только вчера получил бумаги и письмо отца. А тетя с Женькой уже давно привели все в порядок и утрясли официальные вопросы. Именно они организовывали похороны и поминки, за что, конечно, огромное спасибо. А он тогда спешно добирался из Владивостока в Москву, и еще хорошо, что погода была нелетная только сутки. А после похорон вновь сорвался с места – не нашлось сил остаться.

Евгения, Женя, Женька… Никита называл ее по-разному в зависимости от настроения, но в его исполнении имя никогда не звучало ласково. Он просто не мог испытывать добрых чувств к сводной сестре. Не получалось, да и не хотел. У него давно своя жизнь и он вовсе не обязан изображать братскую любовь, тем более что ее никогда не было.

Никита переступил порог комнаты Жени и замер, борясь с желанием развернуться и уйти. Но теперь это все же его квартира, так что…

Шкафы оказались пусты. Да, она забрала свои вещи и уехала. Вот и хорошо, точка поставлена.

– Прощай, – дежурно произнес Никита, испытывая некоторое облегчение. На этом их бессмысленные отношения и закончатся. За последние восемь лет они виделись всего два раза, если не считать вынужденную встречу после смерти отца. Тут и говорить не о чем.

«Скучать уж точно не стану», – едкая усмешка коснулась губ и исчезла.

Мать Никиты умерла, когда ему было тринадцать лет. Он хорошо помнил ту боль, которая свинцовой тяжестью наполнила его грудь и, обжигая, медленно поползла вверх. Зубы сжались. И кулаки тоже. Он выл, кусал губы, метался, винил врачей («Разве от аппендицита умирают?!») и твердил: «Нет, нет, нет…» Но мир уже рухнул. Тот прекрасный, уютный, родной мир…

Случившееся сблизило Никиту с отцом, они все старались делать вместе, а в выходные часто придумывали какие-нибудь поездки, чтобы не сидеть дома. Музеи, театры, рыбалка, турбаза, Питер… Они старались и справлялись.

– Пап, мне неожиданно понравилось рисовать.

– Давай поищем подходящую художественную школу, чтобы не слишком далеко от дома и с хорошими преподавателями.

И это был тот день, когда Никита интуитивно или случайно сделал первый шаг к будущей профессии. Ему нравилось придумывать красивые миры и размещать их на бумаге. Именно размещать, а не рисовать. Была в этом определенная техническая составляющая. Его манили линии, углы, тени, неведомое пространство…

Бумаги оказалось недостаточно, требовались многомерные программы, позволяющие делать предметы объемными. Никита создавал дома, а затем буквально нырял в них, придумывая этажи и комнаты. Его работы побеждали на конкурсах, он уверенно шел вперед и видел, как отец гордится им. А это же много. Очень много.

– Никита, я давно хотел с тобой поговорить, но как-то не