Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - Эдуард Вениаминович Лимонов

Такой у них в Бухаре базар

Заведён с античных пор.

Там будут пахнуть чеснок с хурмой,

Цвести на холмах кизил.

Я так хочу, чтобы там со мной

Местный султан дружил.

Там козочек-девок в сандалиях

Ловить буду, лапать всех

Цветёт в феврале там миндаль, и ах!

Цветёт в январе орех…

Создам для себя я большой гарем,

Где жаркие телеса

Меня отвлекут от тяжёлых тем

На долгие три часа…

Из Ингланда крошку мне украдут

И украдут из Китая,

В гареме сладко они запоют,

Философа ублажая.

СПБ

Глухие улицы ночные

И мрачноваты и пусты

Стоят дома, как домовые,

Как будто дамы пиковые…

Двоятся на Неве мосты.

Под брызгами дождя на стёклах

Автомобиля моего

Охранники сидят промокло

И ждут неведомо чего

Но лишь приказа моего.

Когда-то этот город чудный

С одной актрисой рассекал

Роман имел с ней непробудный

На Пряжке жил, отель был мал,

«Матисов дворик» назывался

Был рядом сумасшедший дом,

Дом сумасшедшим и остался,

А мы с актрисой не вдвоём.

У нас есть детки молодые,

У деток будет жизнь своя.

Но в том, что мы с тобой чужие,

Виновна ты, невинен я…

«Я не хочу стать грустным стариком…»

Я не хочу стать грустным стариком,

Я лучше буду воином и трупом,

Прикрытым окровавленным тулупом,

С другими убиенными рядком.

Я не хочу быть грустным стариком.

«Я слушал пение кастратов…»

Я слушал пение кастратов,

Луна светила, падал снег

То сер, то грязно-розоватов

Один в ночи, вдали от всех

Я слушал пение кастратов

Не диск таинственный винила

С иголкою соединясь

Мудей магическая связь

Из Беловодия стремясь

Ко мне межзвёздность приносила…

И дома нет, и нет семьи

Утащены волною дети

А я сижу при лунном свете

Поют скопцы как соловьи

Что им отъяли штуки эти

Заносится горячий нож

Секущий горло ледяное

Поёшь, поёшь, поёшь, поёшь,

Пока он падает, стальное

Сечёт им связки лезвиё

И плачет и скорбит зверьё…

Я слушал пение castrati

Виттори, Сато, Фолиньяти

Их визг, свистящий из ночи

Поскольку режут палачи.

Монета

Ф.

Простая медная монета —

Ты, греком созданный «обол»,

В ходу была ты в час рассвета

У гладиаторских у школ

Тебя рабы передавали

Платя за уголь и вино

Тебя гетеры принимали

В час когда станет всё равно

Взамен цистерция и драхмы

Вот я возьму тебя с собой

И там такой устроим трах мы

Значительный и непростой

Воспользовавшись твоим полом

Проэксплуатировав всю ночь

Я расплачусь с тобой «оболом»,

Моя развратнейшая дочь!

«В лагерях великие дали…»

В лагерях великие дали

В лагерях огромное небо

Все занозы видны, детали

И забора и булки хлеба

Там на вышках стрелки с чубами

Нам накрашены ярко-ярко

Эти девки играют с нами

Посылая губов подарки

А в руках у них карабины

А глядят они, кареоки,

Как внизу мельтешат мужчины

И убоги и одиноки.

«Девки красивые, девки печальные…»

Девки красивые, девки печальные

Сиськи спесивые, письки нахальные.

Девки, глядящие в зеркало,

«Жизнь бы меня не коверкала

Лучше бы тихо лизала

Я бы счастливо лежала…»

Девки лежат с кавалерами

Либо слились с интерьерами.

В «свете»

Какого Фета нужно вам

От этих безобразных дам?

От этих котиков морских

В нарядах сложных и смешных…

Жабо у той, волан у этой

Ну Боже мой, какого Фета!

Ты затесался в это стадо

Больших животных зоосада!

Какого Фета, право слово!

Алкая девушек Крамского

Высоких незнакомок с перьями

Ошибся ты, чудак мой, дверьями…

Фифи: 1920

На ломберном столе так сладко

Играет тихо граммофон

С яйцом, подкипячённым всмятку,

Лежит Линней (или Бюффон?)

За этим столиком трофейным,

Фифи, ты утро провела,

Откушала конфет с портвейном

И снова бродишь у стола…

С тебя стекают платья струи…

После полудня, наконец,

Звонит тебе твой милый Луи,

Убийца, гангстер и подлец…

«Договорились. В полшестого!»

И, бросившись в постель опять,

Ты спишь, зверёк, темноголово,

Предвосхищая, как сурово

Тебя без жалости, без слова

Брутальный Луи будет мять.

Скорей доспать бы к цифре «пять»!

Ленни

Поехать бы в Копенгаген

Снять себе тёплый номер

В отеле у Northern Sea

И пригласить девчонку

Дырку, ямку, воронку,

Заставить её: «Соси!»

Груди этой особы

Самой высокой сдобы

Заправлены в кружева

Она как крестьянка практична

Как шлюха она неприлична

Как дьявол она жива

Её угощая шнапсом

Поглаживая по попе

Сидеть буду я в Европе

В её королевстве датском

Смотреть буду из окна

И будет блеять она…

Такие мои вот планы

Не нужно мне, нет, нирваны

Но бритой датчанки щель

А за окном метель

Пусть зло заметает проливы

Чтоб были бы мы счастливы…

…Селёдка… пирог мясной…

И ляжет она со мной

Живот у неё большой

И маленькие колени

Зовут её фройляйн Ленни

Русалка страны водяной.

К Фифи (подражание Катуллу)

I

Я на старости лет связался с сучкой

Я добыл её в недрах Интернета

Двадцать восемь Фифи (а я – колючка:

Двадцать восемь плюс тридцать восемь: лета)

О, Фифи! У тебя ребёнка тело!

Хоть сама ты ребёнка и имеешь

У меня с тобой чувственное дело

Под моими ласками ты млеешь.

Я тебе, о Фифи, противен, видно!

До конвульсий, до сладкого «прихода»

Нет, мне это нисколько не обидно

Создала вас, проклятых дырок, так природа!

II

Пять трусов мне оставила девчонка

Чтобы я бы, видимо, молился?

На трусы её, что ли? Я не знаю,

Над трусами я блядскими склонился