Грехи записала, а раскаяния нет... Книга об исповеди и покаянии - Коллектив авторов -- Религия

время, на досуге. Кратко сказать, любовь к Богу познается по исполнению Его заповедей: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди, — говорит Господь Иисус Христос (Ин. 14, 15), а я заповедей Его не только не соблюдаю, но даже и не стараюсь этого делать. Отсюда следует заключить, что я не люблю Бога. Это утверждает и Василий Великий, говоря: «Доказательством, что человек не любит Бога и Христа Его есть то, что он не соблюдает заповедей Его» (Нравственные правила, 3).

Я не имею любви к ближнему. Ибо не только не могу решиться для ближнего положить душу мою (по Евангелию), но даже и не пожертвую моей честью, благом и спокойствием. Если бы я любил его по евангельской заповеди, как самого себя, то несчастье ближнего поражало бы и меня, благополучие его приводило бы и меня в восхищение. А я, напротив, с любопытством выслушиваю несчастные повести о ближнем, не сокрушаюсь, а бываю равнодушным или, что еще преступнее, нахожу как бы удовольствие в этом и худые поступки брата моего не покрываю любовью, но с осуждением их разглашаю. Благосостояние, честь и счастье его не восхищают меня, как собственные, совершенно, как все чуждое, не производят во мне радостного чувства, а возбуждают как бы зависть или презрение.

Я не верю ничему религиозному. Ни бессмертию, ни Евангелию. Если бы я был твердо убежден и несомненно верил, что за гробом есть жизнь вечная с возмездием за дела земные, то я беспрестанно размышлял бы об этом. Сама мысль о бессмертии ужасала бы меня, и я проводил бы жизнь как пришелец, готовящийся вступить в свое отечество. Напротив, я и не думаю о вечности, и конец настоящей жизни почитаю как бы пределом моего существования. Тайная мысль гнездится во мне: кто знает, что будет после смерти? Если и говорю, что верю бессмертию, то говорю только по разуму, а сердце мое далеко отстоит от твердого убеждения в этом, о чем свидетельствуют поступки мои и постоянная забота о благоустройстве чувственной жизни. Когда бы Святое Евангелие, как Слово Божие, было с верой принято в мое сердце, я бы беспрестанно занимался им, изучал бы его, наслаждался бы им и с глубоким благоговением даже взирал бы на него. Премудрость, благость и любовь, в нем сокрытые, приводили бы меня в восхищение. Я бы наслаждался поучением в Законе Божием день и ночь, питался им, как повседневной пищей, и сердечно стремился к исполнению его правил. Ничто земное не могло бы отклонить меня от этого. Напротив, если я изредка и читаю или слушаю Слово Божие, то и то или по необходимости, или по любознательности и при этом, не входя в глубочайшее внимание, чувствую сухость, незанимательность и, как бы обыкновенное чтение, оставляю без всякого плода и охотно готов заменить его чтением светским, в котором нахожу больше удовольствия, больше новых занимательных предметов.

Я преисполнен гордости и чувственного себялюбия. Все поступки мои это подтверждают: видя в себе доброе, желаю поставить его на вид или превозношусь им перед другими, или внутренне любуюсь собой; хотя и показываю наружное смирение, но приписываю все своим силам и почитаю себя превосходнейшим других или, по крайней мере, не худшим. Если замечу в себе порок, стараюсь извинить его, покрыть личиной необходимости или невинности. Сержусь на не уважающих меня, называя их не умеющими ценить людей. Дарованиями тщеславлюсь, неудачи в предприятиях считаю для себя оскорбительными, ропщу и радуюсь несчастью врагов моих. Если и стремлюсь к чему-либо доброму, то имею целью или похвалу, или своекорыстие духовное, или светское утешение. Словом, я непрестанно творю из себя кумира, которому непрерывно служу, ища во всем услаждений чувственных и пищи для сластолюбивых моих страстей и похотей.

Из всего перечисленного я вижу себя гордым, любодейным, неверующим, нелюбящим Бога и ненавидящим ближнего. Какое состояние может быть греховнее? Состояние духов тьмы лучше моего положения: они хотя не любят Бога, ненавидят человека, живут и питаются гордостью, но, по крайней мере, веруют, трепещут от веры. А я? Может ли быть участь бедственнее той, которая предстоит мне? И за что строже и наказательнее будет определение суда, как не за такую невнимательность и безрассудную жизнь, которую я сознаю в себе!…»

Прочитав данное мне духовником исповедание, я ужаснулся и подумал: «Боже мой, какие страшные кроются во мне грехи, и до сих пор я их не замечал!» Итак, желание очистить их заставило меня просить наставления у этого великого отца духовного, как, познав причины всех зол, найти способ к исправлению. Вот он и начал мне толковать.

— Видишь ли, любезный брат, причина нелюбви к Богу есть неверие, причина неверия — неубеждение, а причина неубеждения есть неискание светлых истинных познаний, нерадение о просвещении духовном. Словом сказать: не веря, нельзя любить, не убедясь, нельзя верить. А чтобы убедиться, необходимо снискать полные и обстоятельные познания предположенного предмета, посредством размышлений, изучения Слова Божия и опытных наблюдений, возбудить в душе жажду и вожделение или, как иные выражаются, «удивление», которое производит неутолимое желание ближе и совершеннее познавать вещи, глубже проникать в свойства предмета.

Один духовный писатель рассуждает об этом так: «Любовь, — говорит он, — обыкновенно развивается познанием, и чем больше будет глубины и пространства в познании, тем больше будет любви и тем удобнее размягчается душа и располагается к любви Божественной, прилежно рассматривая самое пресовершеннейшее и преизящнейшее существо Божие и беспредельную Его любовь к человекам».

— Вот теперь видишь, что причина прочитанных тобой грехов есть леность к мышлению о духовных предметах, погашающая чувство потребности этого. Если ты желаешь узнать, как победить такое зло, то всемерно старайся о просвещении духовном, достигай его прилежным занятием Словом Божиим, учениями святых отцов — размышлениями и духовными советами или беседами с мудрыми о Христе. Ах, любезный брат, сколько бедствий встречаем мы от того, что ленимся просвещать душу нашу словом истины, не поучаемся в Законе Господнем день и ночь и не молимся о том прилежно и неотступно! А от этого и внутренний человек наш и голоден и холоден, и истощен, не имея силы к бодрому шествию путем правды к спасению. Итак, чтобы воспользоваться этими средствами, решимся, возлюбленный, как можно чаще наполнять ум свой размышлениями о предметах небесных, и любовь, излиянная свыше на сердца наша, разовьется и воспламенится в нас. Будем вместе с этим как можно чаще молиться, ибо молитва — главнейший способ и сильнейшее средство к нашему обновлению и преуспеянию. Будем молиться, взывая так, как учит