Принцесса Юта и дудочка Крысолова - Елена Владимировна Крыжановская

А в дереве я заметил дупло. Ствол толстенный, ну, думаю, пролезу. Влез я, значит, внутрь дерева, а оно уж совсем пустое — на одном честном слове держится! Спустился я вниз, а выйти-то как? Я бы легко в трухе дыру проломал, но вепрь ведь услышит! Достал я ножик, прорезал щель, смотрю, где мой кабанчик: тут, или, может, ушёл попастись?

Ждал я ждал, наконец, вепрь и вправду отошёл далеко. Тут уж я как шарахнул плечом по стволу — навылет, сразу широкая дверь образовалась, и бежать… Вепрь — за мной!

Ну, я-то быстро бежал, зверь отстал немного. Вижу: нора какая-то, то ли пещера, то ли берлога. Дай, думаю, спрячусь. Заглянул: пусто. В дальний угол спрятался и сижу. Вроде бы тихо всё. Хотел я выйти и тут…

— Медведь? — предположила Юта.

— Что ты, скорее носорог или лев, — смеясь, сказал Михель.

— Вот я бы посмотрел, как бы ты посмеялся, увидев такое, — сердился Ульрихзен. — Слышу шорох какой-то и входит…

— Другой охотник, с запасным ружьём? — спросил Юрген.

— Нет, входит… мой вепрь! Это было его собственное логово.

— Какой ужас! — испугалась Юта. — И что же вы сделали, бросили в него большим камнем?

— Нет, деточка, я решил потихоньку сбежать. Дождался, пока вепрь вошёл и отошёл от входа, и хотел мимо него проскочить. Думаю, темно, он меня сразу и не заметит. Но, только я два шага сделал, вепрь чуть не на дыбы встал, клыками щёлкнул, упал и всё, не шевелится, гляжу. Наповал.

— Да от чего же?

— От страха. Я-то, когда в дереве прятался, весь трухой обсыпался. А она светится в темноте. Вот вепрь и увидел, как его в собственном доме встретило какое-то страшное жёлто-зелёное светящееся существо. Принял меня, наверно, за привидение, испугался.

— Бедненький, — сказала Юта, хотя мужчины вместо того, чтобы посочувствовать, неприлично громко смеялись. И, пришедшие послушать фрау Эльза и Георгина, смеялись тоже.

— Это замечательный метод защиты, — задумчиво сказала Юта. — Хотела бы я посмотреть, как выглядит светящийся человек. Как святой?

— Как морская креветка! — со смехом ответил Юрген. — Ты же видела, как они светятся.

— Да, помню, помню. Если их много — всё море горит — красота!

— Я тоже вспомнил насчёт свечения, — вмиг посерьёзнев, сказал Михель и достал из кармана какой-то свиток. — Герр Ульрихзен, я зашёл, вообще-то, позвонить, ближайшая междугородняя линия есть только у вас и в отеле.

— Ради Бога, Михель, звони сколько угодно. В какой тебе город?

— Да не знаю толком, я у вас думал спросить. Отец Себастьян где сейчас?

— Ой, туда не дозвонишься, — встревожилась фрау Эльза. — Он уехал в деревушку Олтау, она такая крошечная, что её и на карте нет, не то что в телефонной книге.

— Самое захолустье! Зачем так далеко?

— Заболел кто-то. Женщина, говорили, то ли вот-вот должна родить, то ли вот-вот умрёт, а может, и того, и другого боятся. Священник нужен.

— Ближе найти не могли?

— Это его духовная дочь.

— Тогда ясно.

— А зачем тебе отец Себастьян так срочно? Случилось что-то?

— Пока нет.

— Он ведь оставил помощника в соборе. Я вчера с фрау Миллер на крестинах была, всё чин чином. Так что, ели тебе не терпится обвенчаться…

— Нет, спасибо, я могу подождать до его возвращения, — улыбнулся Михель. — Я спросить хотел кое-что важное. Ну, нет, так нет.

— Ты прочитать что-то хотел?

— Да, спасибо что напомнили, герр Невицкий.

Михель развернул листок и пояснил, что это стихи. Баллада.

— Любовная? — спросили дамы.

— Нет, философская.

— Ах, как жаль!

— Что ж делать, такую мне заказали. Вот, послушайте.

И Михель стал красиво негромко читать. С размышлением в голосе, словно бы просто говорил то, что думает, а получалось — в рифму.

А во тьме любой свет — СВЕТ

И звезда, и огонёк свечи.

Если больше ничего в мире нет:

Темнота и никого, хоть кричи.

Заблестело отраженье луны

В придорожной яме или в пруду.

Мы идём и доверяем ей сны,

Словно вправду увидали луну.

То из чащи хищник светит зрачком

Или в храме приоткрытая дверь?

Если ни во что не веришь ещё,

То, увидев свет любой, скажешь: "Верь!"

А во тьме любой свет — СВЕТ,

И летят вслепую, как мотыльки…

Не сравнить, Огня не знавшим вовек,

Их уводят за собой огоньки…

После того, как студент философии прочёл балладу, все помолчали.

— Хорошие слова, Миша, — одобрил Юрген. — Тему ты сам выбирал?

— Да нет, это не мои. То есть, не совсем мои. Герр Вольфгангер меня попросил сделать перевод с латыни. — Михель показал древний документ: — Оригинал — вот, рукопись одного из жителей нашего города, двенадцатый век. Это его письмо родным из крестового похода. Там были эти стихи. Я перевёл, как мог, но получилось слишком уж современно.

"Уж куда современнее!" — подумала Юта, а вслух сказала:

— Герр Вольфгангер говорит, что хорошие вещи — всегда кстати. Значит, они всегда кажутся современными, если подходят к нынешнему моменту?

— "Современное", значит, "свойственное именно своей эпохе", своему времени, — пояснила тётя Георгина. — А что-то главное, оно — вне времени и потому подходит к любому моменту. Оно не существует только "сей час".

— Сей час? Ой, а который сейчас час? — встревожилась Юта, оглядываясь в поисках часов.

— Почти восемь, — ответил ей Михель.

— Батюшки, это мы ещё не ужинали! — всполошилась фрау Эльза и помчалась в столовую, успев на ходу сказать мужу: — А всё ты, со своим вепрем!

И унесла блюдо с ломтями окорока, которым потихоньку лакомились все, вот и позабыли об ужине.

В столовой послышался бой больших часов, и с улицы долетел перезвон колоколов собора и бой главных часов Гаммельна на городской ратуше.

— Восемь часов, а Полика ещё нет, — тихо проговорила Юта. — Не случилось ли что-то с ними, ведь мальчишки ушли гораздо раньше меня.

— Заигрались, наверное. Забыли счёт времени, — сказал Михель, услышав слова девочки.

Тут он увидел, как по лестнице важно спускается пёстрая кошка, а за ней идёт Вилли в тёплых шерстяных носках и с обвязанным горлом.

— Привет, Вилли! Привет, Принцесса! — Михель наклонился к Юте, тихо спросив: — Откуда она здесь взялась?

— Я принесла, — так же тихо ответила Юта. — Я слышала разговор твоих "приятелей". Они проходили мимо меня и как раз сговаривались похитить Принцессу. Очевидно, чтобы отомстить ей за свой страх