«Практический работник» Георгий Маленков - Андрей Константинович Сорокин

Свидетели, во-первых, обратят внимание, что в ходе командировки Маленкова в Армению, «избиению» подвергнутся не только армянские кадры. В Ереван вызовут и там арестуют руководящих работников Грузии и Азербайджана. Найдет подтверждение версия о вовлеченности Берии в развертывание репрессий в ходе армянской поездки Маленкова. Все в один голос будут говорить о личном участии Маленкова в допросах. Более того, прозвучит обвинение Маленкова в непосредственном участии в избиении подследственных. Наиболее убедительным окажется начальник Отдела пограничной охраны НКВД Армении Петров, которому придется выполнять конкретные задания Маленкова, а вскоре ему будет поручено исполнять и обязанности наркома внутренних дел Армении. 14 сентября Петров был вызван в специальный вагон, в котором прибыл Маленков в Ереван из Москвы вместе с бригадой НКВД. Маленков, как рассказал Петров на заседании комиссии Шверника, вынул из портмоне подписанное Сталиным письмо и предложил ознакомиться с ним. Концовка письма была такова, что в качестве первой меры было принято решение арестовать наркома внутренних дел Мугдуси и председателя Совнаркома Армении Гулояна, также в нем говорилось, что для помощи парторганизации Армении командируется представитель ЦК ВКП(б) т. Маленков. «Маленков, – продолжит Петров, – заявил, что мне поручается их арестовать… стал инструктировать, как осуществить арест». Для арестов привлекли офицеров-пограничников. Дальнейшие распоряжения Маленков будет отдавать на пару с Литвиным.

Телеграмма А.И. Микояна, Г.М. Маленкова и М.И. Литвина И.В. Сталину и Н.И. Ежову о дополнительном «лимите» для Армении. 22 сентября 1937

[РГАНИ]

Впоследствии по распоряжению Маленкова будет арестован секретарь ЦК компартии Армении А.С. Аматуни – после того, как пленум ЦК примет решение о его исключении. Пленум, по словам Петрова, охраняли пограничники. Что касается допросов, расскажет тот же Петров, то он «был свидетелем того, что Маленков принимал личное участие в допросах… Допрашивали и били: Маленков, Литвин, Гейман и Альтман – работники бригад НКВД СССР, которые прибыли вместе с Маленковым в одном вагоне»123. Один из членов КПК решит уточнить: «Все-таки Маленков участвовал в избиениях или только присутствовал?»

Письмо Н.И. Ежова И.В. Сталину с просьбой А.И. Микояна об увеличении «лимита» для Армении. 22 сентября 1937

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп.166. Д. 580. Л. 10]

Петров подтвердит: «Да, Маленков принимал непосредственное участие в этом избиении». Маленков будет категорически возражать: «Но я физически не бил». Это заявление не смутит Петрова, и он продолжит настаивать: «Нет, я помню, что вы лично принимали участие в этом избиении»124. Конечно, Петров мог и ошибаться в такого рода деталях. Он, однако, будет настаивать, что именно «Маленков руководил бригадой НКВД, и бригада ему подчинялась как представителю Центрального Комитета партии»125. Сомневаться в справедливости последнего утверждения, в отличие от предыдущего, оснований нет.

Адресуясь к Маленкову, Шверник на заседании скажет: «Мы хотели найти у вас искру признания ошибок в деле избиения кадров».

«Я верил тогда, – ответил Маленков, – что есть шпионский центр, и что Тер-Габриеляна выбросили в окно. Я верил в это. Я за это готов и должен понести ответственность». В свое оправдание он добавил: «Мне было сказано, как поехать, кого арестовывать, как поступить… Было приказано закрыть границу, привлечь пограничников, ни на кого опираться нельзя… Тогда у меня не было никакого другого выхода. Признать то, что я виноват, я признаю». И далее опять: «Я признаю. Я вижу, что получилось». И еще раз в самом конце: «Я все, Николай Михайлович, признаю, всю глубину признаю»126.

В своей записке, направленной на имя Хрущева 11 августа 1958 года, Шверник сообщит, что за 4,5 месяца 1937 года, т. е. с момента приезда в Армению Маленкова, только «тройкой» НКВД были рассмотрены дела на 5 017 человек, арестованных по указанию Маленкова, из которых было расстреляно 3 301 человек127.

У «армянского дела» окажется долгое эхо…

Дела комсомольские

На июньском 1957 года пленуме ЦК генеральный прокурор Союза ССР Р.А. Руденко в порядке «партийной критики» предъявит Маленкову целый ряд обвинений. Одно из них будет касаться его участия в репрессиях против руководителей ЦК ВЛКСМ в эпоху Большого террора. Напомнив собравшимся, что многие из них комсомольцы в прошлом, Руденко заговорит о деле Косарева, «о комсомольском нашем вожаке». Он обратится к Молотову, который на одном из заседаний пленума ЦК призывал не создавать «накала» при обсуждении. Руденко призовет Молотова вспомнить о другом пленуме – ЦК ВЛКСМ, состоявшемся в декабре 1938-го. «А кто создал накал на Пленуме ЦК ВЛКСМ в декабре 1938 года? Проверяя дело Косарева, я читал стенограмму этого Пленума, накал создали Шкирятов, Маленков, Молотов, которые были на этом Пленуме. И до вашего появления, – продолжит Руденко, – шла критика, разбор недостатков Косарева, а с вашим появлением пошло о вредительской, контрреволюционной деятельности Косарева. Какова судьба этих комсомольцев, известно. Судьба их трагична»128.

Однако первым на пленуме вспомнит о «комсомольском деле» не генеральный прокурор, а первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепин. На одном из заседаний он заявит, что «Маленков, Молотов и Каганович должны отвечать и за так называемое дело тов. Косарева, за расправу с комсомольскими кадрами в 1939 году». «Как они расправились с Косаревым? Почему дело состряпали?» – продолжит Шелепин, обращаясь к залу. Причиной станет то, что «Косарев, отдыхая на юге, в присутствии Багирова плохо отозвался о Берии. После этого и состряпали дело». Назовет Шелепин и итоги «комсомольского дела». Из 73 членов ЦК ВЛКСМ, избранных X съездом, были исключены из состава ЦК и арестованы 48 членов и 19 кандидатов в члены ЦК, пять членов Ревизионной комиссии129. Ни Молотов, ни Маленков, ни Каганович не возразят против брошенного им обвинения.

А.В. Косарев – профессиональный комсомольский работник. Осенью 1917 года в четырнадцатилетием возрасте он вступил в поддерживавшийся большевиками Союз рабочей молодежи «III Интернационал». После создания в ноябре 1918-го Коммунистического союза молодежи вступил в эту организацию, связав с ней свою жизнь. В 1919 году вступил в РКП(б). Работал инструктором, организатором в Петрограде и Москве. Его дочь – Е.А. Косарева – вспоминала о его возвращении в Москву после полуторагодичного пребывания в Петрограде: «Когда вернулся в Москву на работу в Бауманский райком комсомола, удивил мать, отказавшись и столоваться, и ночевать дома. Из Питера он привез привычку жить коммуной, где общими были у них “с комсой” и скудный паек,