Лев Каменев: «Я не согласен» - Анна Сергеевна Кочетова

и через голову ЦК обратились к членам партии. Говорили здесь о пустяках, но о главном, из-за чего здесь собрались, не говорили. Дело в том, что, не использовав легальные возможности для исправления «ошибок» ЦК, Троцкий обратился через его голову к членам партии.

Самое важное во всем этом, настаивал Сталин, что своим поступком Троцкий создал «обстановку фракционной борьбы»:

– Троцкий повторил шаг, создавший обстановку, грозящую нам расколом. Надо так оценить поступок Троцкого и осудить его. Надо обеспечить такой порядок, чтобы все разногласия в будущем решались внутри коллегии и не выносились вовне ее[151].

В итоге сталинское Политбюро победило. 102 человека против двух (10 воздержалось) поддержали «политическую линию и практическую работу Политбюро, Оргбюро и Секретариата». Выступление Троцкого было признано «глубокой политической ошибкой», которая послужила сигналом к фракционной борьбе. Самого Троцкого призвали не забывать о своих прямых обязанностях и почаще снисходить до простой практической работы тех партийных и советских учреждений, членом которых он состоит[152].

Политбюро решило не предавать широкой огласке ни письмо Троцкого, ни «Заявление 46-ти». Однако к тому времени, казалось, вся партия была в курсе их существования. Сталину на различных партийных собраниях приходилось выслушивать вопросы о них: «что за записка Троцкого», «какого ее содержание», «почему от нас скрывают записку Троцкого». На партийном активе Краснопресненского района Москвы Сталину пришлось объяснить, что он не имеет права разглашать содержание этой записки, как и ответ Политбюро на нее, так как это решил пленум.

Со всех сторон стала поступать информация о нарастании оппозиционных настроений, в том числе и в Москве. Зиновьев предложил срочно выбрать 10 «первоклассных работников» для развенчания сплетен и слухов, «иначе Москва ускользнет из наших рук»[153]. Кроме того, «тройка» приняла решение о необходимости успокоить массы и пойти на уступки Троцкому. В связи с этим 29 ноября Политбюро постановило выработать проект резолюции о внутрипартийном положении, окончательную редакцию поручили Сталину, Каменеву и Троцкому.

Каменев, как и прежде, поддерживал Сталина. При этом он признавал опасность бюрократизации и то, что активные коммунисты «почти целиком поглощаются административной и хозяйственной работой и тем самым неизбежно отрываются от производства». Лев Борисович настаивал, что в партию нужно привлекать новые молодые кадры. В первую очередь вербовать новых членов партии «из рабочих от станка» – квалифицированных индустриальных пролетариев. Крестьян необходимо просвещать в культурно-политической деятельности, оказывать содействие в получении агрономических знаний и в области кооперации. И уже после этого вовлекать в парторганизации. Не отрицал он и возможность увеличения партии за счет интеллигенции. Особенно перспективными ему казались сельские учителя, которые к тому же могли содействовать соединению города и деревни.

Записка Г. Е. Зиновьева И. В. Сталину об оппозиционных настроениях в университетах Москвы

29 ноября 1923

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 26. Л. 92–93]

К «рабочей демократии» Каменев относился настороженно. Она подразумевала «свободу открытого обсуждения важнейших вопросов всеми членами партии, свободу дискуссии». Каменев был не против этого. Он был против свободы фракционных группировок, которые, по его мнению, «для правящей партии крайне опасны». А между свободой дискуссии и фракционной группировкой очень тонкая грань[154].

Все эти мысли Каменев вложил в резолюцию, подготовленную совместно с Троцким и Сталиным, которую Политбюро в итоге приняло 5 декабря 1923 года под названием «О партстроительстве». Казалось бы, появление примиряющего документа должно было охладить накал борьбы, но этого не произошло. Троцкий не верил в проведение «нового курса» и считал резолюцию абсолютно формальной [155].

8 декабря 1923 года Политбюро пришлось вновь вернуться к обсуждению писем Троцкого и «Заявления 46-ти», так как они продолжали распространяться среди членов партии через партсобрания. Это могло подорвать авторитет ЦК. При этом Политбюро осудило даже самого Сталина. На одном из своих выступлений на партактиве он признал существование таких писем и официального ответа на них. Политбюро приняло постановление запретить упоминать о них и всячески избегать обсуждения.

Сталин же сам был озадачен: «Представители ЦК на дискуссионных собраниях вынуждены отвечать молчанием на целый ряд вопросов, связанных с работой пленумов ЦК и ЦКК, что еще больше запутывает дело и создает ложное впечатление, что представители ЦК боятся сказать правду, что у них совесть не чиста». В связи с этим он предлагал рассказать «правду о решении пленумов ЦК и ЦКК», так как он не видел иного способа «против лжи и клеветы»[156].

Вместе с тем дискуссия охватывала все большие круги. Свое недовольство высказывали и военные, ведь скандал касался непосредственно их лидера. Зиновьев предложил больше не терять времени: «Они действуют по всем правилам фракционного искусства. Если мы немедленно не создадим своей настоящей архисплоченной фракции – все пропадет»[157]. Его опасения были не напрасными.

11 декабря 1923 года в «Правде» вышла статья Троцкого под названием «Новый курс», где он высказывался о резолюции «О партстроительстве» и выражал опасения «о перерождении старой гвардии». В статье подчеркивалась необходимость обновления партийного аппарата «с целью замены оказенившихся и обюрократившихся свежими элементами».

В ответ на это 13 декабря в «Правде» была опубликована статья Николая Бухарина «Наша партия и оппортунизм», которую Троцкий воспринял как попытку «срыва единогласия при голосовании за резолюцию о партстроительстве». 14 декабря 8 членов Политбюро, включая Сталина и Каменева, направили в ЦК и ЦКК письмо лично против Троцкого. В нем они указывали, что Троцкий своими правками резолюции «О партстроительстве» «стремился придать документу Центрального комитета характер осуждения всей предшествующей деятельности не только Центрального комитета, но и всего партийного аппарата в целом»[158]. И только благодаря спорам и убеждению Каменеву и Сталину удалось часть правок снять.

Своей статьей «Новый курс», по их мнению, Троцкий перечеркнул общую работу по составлению резолюции: «Существенное содержание этой статьи заключается: 1) в натравливании одной части партии против другой, 2) в натравливании партийной молодежи против основного ядра партии и 3) в дискредитировании центрального руководящего ядра партии» [159].

Постановление Пленума ЦК ВКП(б) об обострении внутрипартийной борьбы

17 декабря 1923

Правка И.В. Сталина. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 27. Л. 6]

Обвиняя Троцкого в срыве принятия единогласного решения о партстроительстве, Политбюро[160] считало его действия «опасными для планомерного осуществления принципов партии», но надеялось, что он «внесет в свои дальнейшие выступления по вопросу о партийном строительстве те исправления и изменения, которые приблизят его позицию к позиции Центрального Комитета партии»[161].