Кабус-намэ - Кей-Кавус

несчастья. Всадников должно быть не больше восьми. Ты стой с одного конца мейдана, другой на другом конце мейдана, а шестеро пусть посреди мейдана бьют шар. Если шар прилетит к тебе, ты отбей его и подгони к нему коня, но в толкотню не кидайся, чтобы сохранить себя от беды, а вместе с тем добиться и своей цели. Вот как играют в чоуган знатные люди. Вспомоществование же от аллаха.

Глава двадцатая

О том, как воевать

О сын, когда будешь в бою, там нельзя быть медлительным и вялым; раньше чем враг, победив, над тобой поужинает, ты должен успеть, победив, над ним позавтракать. И когда будешь посреди боя, не плошай и жизни своей не щади, ибо тот, кому суждено спать в могиле, не сможет спать у себя дома ни под каким видом. Как я сказал на языке табаристанском:

Если твой враг — лев, нет страха!

Не устрашусь я его, и знает это повелитель мира.

Так говорит мудрец: смотри всякий!

Кто должен спать в могиле, не поспит в доме.

И это же самое я скажу по-персидски, чтобы всем было понятно:

Если лев будет врагом, явно ли, тайно ли,

Со львом нужно разговаривать мечом.

Тот, кому нужно спать в могиле без времени,

Тот уже не сможет спать в своем доме со временем.

В бою, пока можешь сделать шаг вперед, не отступай ни на шаг. Если будешь окружен врагами, боя не прекращай, ибо боем можно прибрать врагов к рукам[160]. Когда они увидят от тебя славные дела, они тебя устрашатся. И в это время смерть сделай приятной для своего сердца и не только не страшись, а будь смел, ведь короткий меч в руках смельчака становится длинным. Не плошай в схватке[161], ибо если только появится у тебя какой-либо страх или вялость, то, будь у тебя тысяча душ, не спасешь и одной, и ничтожнейший человек тебя одолеет и будешь ты тогда убит или имя твое покроется позором. Если ты среди мужей станешь известен как боец, но совершишь оплошность, то потеряешь славу и среди сверстников своих опозоришься[162]. А когда ни имени, ни хлеба не будет, придется тебе стать среди сверстников своих человеком неопасным. Но смерть лучше такой жизни. Лучше умереть с доброй славой, чем жить с позором.

Если я умру со славой, пускай!

Мне нужна слава, ведь тело [все равно] достанется смерти…[163]

Но не дерзай незаконно проливать кровь и не считай дозволенным проливать кровь мусульманина, а только кровь бродяг и грабителей и татей и кровь тех, кровь кого по шариату дозволено проливать, ибо с незаконно пролитой кровью связано бедствие в обоих мирах. Во-первых, на страшном суде увидишь ты за нее воздаяние, а в этом мире получишь дурную славу, меньшие не будут чувствовать себя в безопасности от тебя и надежды слуг твоих на тебя оборвутся, люди будут от тебя сторониться и в сердце питать к тебе вражду, и все кары того мира постигнут тебя за безвинную кровь.

Читал я в книгах, да и опытом установлено, что воздаяние за зло постигает людей в этом же мире. А если у этого человека судьба счастливая, то поневоле [кара] падет на детей его. Потому, аллах, аллах, пожалей себя самого и детей своих и не проливай безвинной крови. Но что касается крови законной, с пролитием которой связана польза, то тут не плошай, ибо такая оплошность причинит ущерб делам твоим.

Так, про моего деда Шемс-ал-Меали рассказывают, что был он человек весьма склонный к убийству. Никому он не мог простить проступка, ибо злой был человек, и от зла его войско его возненавидело и сблизилось с дядей моим Фалак-ал-Меали[164]. Он приехал и волей-неволей схватил отца своего Шемс-ал-Меали, ибо войско ему говорило: „Если ты в этом деле не будешь с нами заодно, мы эту страну отдадим чужим“. Когда он узнал, что царство из рода его может уйти, он поневоле ради царства сделал это дело[165]. Схватили его, связали, положили в носилки, приставили к нему верных людей и отправили в замок Джанашк. А среди верных людей был один человек по имени Абдаллах — погонщик верблюдов[166]. Посреди пути, когда его везли, Шемс-ал-Меали сказал этому человеку: „О Абдаллах, ты знаешь, кто сделал это дело и что это был за замысел, что совершилось такое великое дело, а я ничего не мог предпринять?“[167] Абдаллах сказал: „Это дело сделали такой-то и такой-то“. И указал на пять сипехсаларов, которые сделали это дело и уговорили войско. „В этом деле замешан и я, Абдаллах, и всех я заклинал и довел до этого, но только ты меня в этом не вини, а вини самого себя, ибо постигло тебя это от убиения [тобою] множества людей“. Шемс-ал-Меали ответил: „Ошибаешься, случилось со мной это оттого, что я не убивал людей. Если поступать разумно, то нужно было и тебя [убить] и этих пятерых. Сделал бы я это, и было бы все хорошо и был бы я в безопасности“.

А рассказал я это затем, чтобы ты не допускал оплошности в том, что надо делать, и не относился легко к тому, что неизбежно. И не делай себе привычкой брать кого-нибудь в рабы и лишать мужества[168], это равно пролитию крови. Если ты ради своей прихоти прекратишь в мире мусульманский род, то большего беззакония быть не может. Если нужен тебе евнух, то ищи такого, который уже сделан евнухом и грех этот лег на кого-нибудь другого, сам же этого греха остерегайся.

В бою же будь таким, как я сказал, и себя не жалей, ибо, пока не сделаешь свое тело пищей для собак, не сможешь приравнять свое имя к имени львов. Знай, что все однажды рождаются и однажды умирают. Ибо живые существа трех родов: говорящие живые, говорящие мертвые и живые-мертвые, т. е. ангелы, и люди, и звери, и птицы.

И читал я в книге парсов, написанной письмом пехлевийским[169], что Зардушта спросили: сколько видов живых существ? Он так и ответил и сказал[170]: „Живые говорящие и живые говорящие умирающие и живые умирающие“. Итак, известно, что все живое умирает, что все же никто