Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков

Окакура выражался ясно, четко, порой даже жестко. «До недавнего времени Запад никогда не принимал Японию всерьез. А сегодня очень занятно видеть, как успешный исход наших усилий занять свое место в семье народов кажется многим угрозой христианству… Грустно сознавать, насколько ошибочно Запад до сих пор судит о нас, несмотря на обилие информации в его распоряжении… и даже неплохо информированные люди не в состоянии понять глубинное значение нашего возрождения и наши подлинные цели» (с. 177). Объяснению их должна была послужить книга, адресованная и «непонимающему» Западу, и «пробуждающемуся» Востоку.

«Наши друзья любят поражаться, с какой легкостью мы переняли западную науку и промышленность, конституционное правление и организацию, необходимую для ведения гигантской войны. Они забывают, что движение, обеспечившее Японии ее нынешнее положение, в не меньшей степени обязано своей силой внутренней зрелости… Для народа, как и для индивидуума, подлинный прогресс состоит не накоплении внешнего знания, но в осознании своей внутренней сущности» (с. 178). В чем же она заключается?

«С огромной благодарностью Западу за то, чему он научил нас, мы по-прежнему должны видеть в Азии подлинный источник нашего вдохновения. Это она передала нам свою древнюю культуру и посеяла семена нашего возрождения. Мы должны радоваться тому, что из всех ее детей именно нам было позволено доказать, что мы – достойные наследники… До пробуждения мы пребывали в той же летаргии, в которой ныне пребывают Китай и Индия» (с. 178). Это из первой главы, которая многозначительно называется «Ночь Азии». Единственный свет в этой ночи – Япония, которая сумела пробудиться, благодаря внутренней силе, а не «черным кораблям» коммодора Перри.

Постепенно в тексте появляются откровенные антиевропейские инвективы. На расхожую в то время формулу «желтая опасность» Окакура отвечает «белым бедствием»: «Для большинства восточных народов приход Запада ни в коей мере не был безусловным благословением» (с. 214). Запад бездуховен, коварен и жесток; цель оправдывает средства, а всего его цели имеют сугубо материальный характер, в то время как «благородный Восток до сих пор видит разницу между целью и средством» (с. 215). Говоря об антииностранном восстании ихэтуаней в Китае в 1900 г., Окакура вспоминает лозунг «изгнания варваров» (дзёи), популярный в Японии периода бакумацу (1853–1867 гг.). Это уже не оправдание перед Западом, это – вызов.

Особого внимания заслуживает данная Окакура трактовка Мэйдзи исин, в которой он видит «реставрацию и реформацию», «прежде всего возврат» (с. 240). При этом он не забывает перечислить современные политические институты, благополучно существующие и действующие в Японии, которая сумела сочетать их с верностью традициям. Окакура настоятельно подчеркивал, что слухи о смерти старой Японии сильно преувеличены и что не стоит обольщаться относительно ее вестернизации. Мэйдзийский лозунг вакон ёсай («японский дух – западная техника») жив как никогда.

В последней главе Окакура пишет о войне с Россией, объясняя ее исконной агрессивностью «московитов» как потомков «готов, вандалов, гуннов и монголов» и не забывая лишний раз напомнить о кишиневском погроме 1903 г., который вызвал большой резонанс в Европе и в Америке (с. 264). Это не слишком отличалось от общей линии японской пропаганды – и не помешало Окакура в 1908 г. приехать в Москву для изучения ее художественных сокровищ.

В качестве автора «Пробуждения Японии» Окакура едва ли можно считать «буфером» или «информатором» в вольференовском понимании – это был «голос Японии», которая заставляла считаться с собой. Вышедшая в Нью-Йорке двумя годами позже «Книга о чае» смягчила возможные негативные последствия инвектив против «белого бедствия» – сегодня Окакура помнят (или стараются помнить?) именно благодаря ей. В 1913 г. он принял предложение японского правительства поехать в США в качестве «профессора по обмену» (exchange professor), но этому помешала внезапная смерть. Помешала она и еще одному предприятию – переводу «Идеалов Востока» на японский язык, за который взялся молодой публицист Окава Сюмэй, выпускник Токийского университета, специализировавшийся на классической философии Индии и Китая. Именно влияние идей и сочинений Окакура (личное знакомство оказалось недолгим) побудило Окава заняться серьезным изучением японского прошлого. Трудно представить себе, что этот «ультранационалист» и ведущий теоретик японской консервативной революции до двадцати пяти лет не читал «Кодзики», которые в зрелые годы готов был цитировать по любому поводу.

«Пробуждение Японии» неоднократно переиздавалось и читалось по всему миру. Высоко оценил книгу Тагор, трактат которого «Национализм» (1917; русский перевод 1922), посвященный пробуждению Азии, был во многом основан на опыте Японии. Неудивительно, что именно Окава в 1916 г. организовал приезд индийского гуру в Японию для чтения лекций и сам переводил их. Валерий Брюсов едва ли читал Окакура (хотя мог слышать или читать о нем), но перекликался с ним в статье 1913 г. «Новая эпоха во всемирной истории»: «Гул японских побед пронесся далеко по Азии, всколыхнул не только Китай, но даже, казалось бы, чуждую Индию, нашел свой отголосок и в странах Ислама, почувствовавших, что борьба идет с общим врагом»[53]. Один из наиболее примечательных откликов на книгу Окакура появился почти тридцать лет спустя. О нем следует сказать подробнее.

Автором его был Сиратори Тосио, дипломат по профессии, политический аналитик по призванию, возмутитель спокойствия по складу характера[54]. Летом 1933 г. он был освобожден от должности начальника департамента информации МИД, на которой прославился на весь мир во время «Маньчжурского инцидента», и отправлен посланником в Стокгольм – как можно дальше от Токио. В начале 1934 г. он написал статью «Новое пробуждение Японии» – по-английски, которым хорошо владел. Она увидела свет в трех изданиях: официозе МИД «Contemporary Japan», который позволял себе некоторое вольномыслие, чтобы вызвать доверие у иностранных читателей[55]; в бюллетене Шведско-японского общества (автор был назначен посланником в Стокгольме); наконец, в престижном бостонском журнале «Atlantic Monthly» – и получила определенный резонанс. Вот несколько ключевых цитат, вызывающих в памяти тезисы Окакура:

«Японцы оказались способными учениками. Сегодня Япония так же современна, как и весь остальной мир… Пора подвергнуть институты Запада холодному и сознательному анализу в свете идеалов Востока. Только на этом пути мы можем рассчитывать на развитие японской цивилизации, которая сохранит наше моральное наследство и обогатит его гармоничной ассимиляцией всего, что есть хорошего на Западе. («Хорошее», разумеется, обозначает то, что хорошо для Японии, что она может впитать, не теряя своей индивидуальности). Япония остается единственной страной, в которой даже сейчас новое и старое гармонично сосуществуют. На Западе, к сожалению, разрыв с прошлым кажется полным и окончательным; Азия, кроме Японии, все еще способна воспринимать лишь наиболее поверхностные проявления современной цивилизации.

Японию называют местом встречи Востока и Запада. В мировой цивилизации мы надеемся на большее, нежели роль моста или постоялого двора.