«Работа мечты». За кулисами индустрии моды - Джулия Менситьери

указывает зазор, существующий между юрисдикциями отдельных государств и наднациональными нормами (в случае моды, ЕС), в том, что касается товарной маркировки. Описанные истории, связанные с Китаем, показывают, что, хотя мода полностью зависит от неевропейских стран как в плане производства, так и в плане потребления, Европе трудно «провинциализировать» себя (Chakrabarty 2009), то есть обновить свои представления о мире. Старый Свет больше не является экономическим гегемоном, о чем свидетельствуют частные показы мод в Азии. Несмотря на это, Европа делает все возможное, чтобы сохранить свою символическую власть, ту, что экономически выгодна, поскольку индустрия роскоши получает прибыль благодаря продаже господствующей идеи элегантности и утонченности. Действительно, в процессе глобализации экономическая гегемония не всегда совпадает с гегемонией символической. Это, в свою очередь, порождает новые границы посредством дифференциации статусов: одна и та же сумка имеет разную ценность в зависимости от того, произведена она в Китае или в Италии, а степень престижа модного показа определяется тем, проходит он в Париже или в Гонконге. Но символические границы, то есть статусные различия, касаются не только стран или продуктов, но также социальных категорий и отдельных людей; об этом свидетельствуют рассказы Хлои и Микаэлы, которые стереотипизируют индонезийских рабочих или некое изделие в этническом стиле. Кажущиеся анекдотичными, эти рассказы на самом деле отражают представление о мире, распространенное среди доминирующих социальных категорий. Представление, согласно которому сами они являются космополитичными, современными и мобильными, а подчиненные им группы — в положительном или отрицательном смысле местными, даже в своем роде отсталыми; они создают образы и материальные артефакты, единственное предназначение которых сводится к тому, чтобы их потребляла космополитическая элита. Доступ к культурной глобализации решительно дифференцирован, а космополитизм является исключительной прерогативой элиты.

В целом индустрия моды заигрывает с различными стратами глобализации (Assayag 2005) для того, чтобы сохранить свой торговый оборот. Индустрия моды и ее акторы производят тесно связанные друг с другом социальные, экономические и символические представления и границы — или присваивают и переосмысляют уже существующие — в целях обеспечения производительности и рентабельности этой отрасли. Таким образом, мода как индустрия и как социальная среда активно участвует в поддержании асимметрии на глобальном уровне, а мода как система имеет значительный вес в экономике и в сфере воображаемого, которая характеризует нынешний этап развития капитализма.

* * *

Мечта — движущая сила моды. Мечта, к которой человек стремится, которой он страстно жаждет, на которую тратит свои деньги и растрачивает себя, чтобы только приблизиться к ней. Молодые люди, мечтающие работать в сфере моды, стремятся принадлежать к престижному социально-профессиональному миру и достигнуть завидного экономического статуса, а те, кто уже работает в этой сфере, мечтают о роскоши и эстетической утонченности, к которым они имеют лишь эпизодический доступ. Что касается работниц ателье высокой моды, то они мечтают о вселенной достатка, которую населяют клиентки этой индустрии; последние же, несмотря на свое сверхпривилегированное экономическое положение, также мечтают о других мирах — мире знаменитостей или, в случае парвеню[60], изысканном мире потомственной буржуазии. Клиентки также стремятся приблизиться к недостижимой красоте, которую продает им мода, к красоте моделей, изнуряющих свои тела ради нескольких мимолетных мгновений, в течение которых они изображают мечту. Для них пребывание в этом образе тоже временное и формируется искусственно. Наконец, в масштабе всего мира и глобализации мечта — это некое географическое и символическое «прекрасное далёко», в свете которого меняется статус предметов и стран.

Но система моды создает не только мечту и потребительские товары; помимо этого, она производит особые формы профессиональной занятости, стили жизни и структуры субъективности, свойственные лишь ей одной.

Часть 2. Работа в сфере моды, или «Шанс оказаться здесь»[61]

Я отправляюсь в Сен-Дени, в студию, расположенную сразу за парижской кольцевой дорогой, чтобы принять участие в съемке для бренда, который Мия называет «дерьмом, а не настоящей модой»[62]. Это фотографии для каталога одежды. Съемка происходит в многоэтажном бетонном здании, освещенном лишь неоновыми лампочками. Тусклый свет и мрачная атмосфера создают впечатление, что находишься в здании советской администрации, а не на площадке для производства гламура. На каждом этаже имеется своя фотостудия. Наконец я нахожу нужное место съемки. Мия уже в примерочной вместе с визажисткой Доминик — та раскладывает рабочие инструменты. На столе напротив зеркала выставлен бесконечный ряд помад и теней всех цветов и оттенков, а также кисточки, ватные диски, щеточки, пинцеты, кремы и туши для ресниц. На большинстве инструментов и косметических средств присутствует логотип Chanel, потому что Доминик часто работает на этот бренд в качестве внештатного сотрудника. Лет ей где-то от сорока до пятидесяти, у нее очень ухоженное лицо с едва заметным макияжем.

Через несколько минут в примерочную заходит модель, которую они ожидали. Это голубоглазая семилетняя девочка с длинными прямыми светлыми волосами. Еще с порога, указывая по очереди на Мию, Доминик и меня, она спрашивает: «Кто меня выбрал? Ты? Или ты?» Доминик и Мия отвечают, что выбрал ее кто-то другой, но она очень милая и они рады, что пришла именно она. Девочка занимает место перед зеркалом. Доминик делает ей макияж и заплетает косы, пока мы беседуем о карьере и работе визажиста. Неожиданно девочка вмешивается в разговор: «Я люблю работать моделью, потому что мне нравится, когда меня красят, одевают и все такое». Мия спрашивает, кем она хочет стать, когда вырастет: «Я хочу стать моделью, чтобы зарабатывать больше денег. У меня денег больше, чем у других. На моем счете на пять цифр больше, чем у всех остальных, это мне мама сказала. Когда я вырасту, то хочу еще чаще ходить на кастинги, чтобы зарабатывать». Мия, Доминик и я молча переглядываемся. Мия одевает девочку в одежду, которую ей подобрала, и мы идем в зал. Девочка бежит занять место под осветительными приборами и тут же начинает улыбаться то так, то эдак, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону и встряхивая волосами, хотя Мия и фотограф еще даже не начали снимать. Во время фотосессии Мия незаметно шепчет мне на ухо «это никуда не годится», поскольку ребенок слишком худой и придется все ретушировать на компьютере. Девочка продолжает механически улыбаться. После того как снимки сделаны, мы возвращаемся в гримерную, чтобы переодеть маленькую модель. Затем Мия говорит ей:

Мия: Ты же ешь? Ты должна есть, верно? Ты ведь знаешь, что в твоем возрасте нужно есть?

Девочка: Я мало ем, чтобы не потолстеть.

Мия: