Проклятие прабабки. Книга 1 - Анна Чернышева

***

Утро началось с громкого сигнала какого-то автомобиля. Кто-то мерзкий жал на клаксон, и дурацкий гудок набатом отдавался мне в виски. Я приподняла голову, чтобы посмотреть на телефоне, который час. Но тот намертво разрядился. Из окон бил яркий солнечный свет прямо мне в глаза. Я застонала. Голова раскалывалась, мышцы тела болели. Я с неохотой села в кровати, потом прошлёпала на кухню. На столе живописно стояли остатки вчерашнего пиршества.

Я уже взялась за ручку ковшика с водой, когда в калитку кто-то забарабанил. Донёсся возмущённый собачий лай. Я нашла свои шлёпанцы, втиснулась в них, и как была в длинной чужой футболке, вышла на крыльцо.

У ворот стоял шикарный синий мерс, а его хозяин ломился к нам в калитку. Рома! Какого чёрта он тут делает? Малыш оглушительно лаял, а Рома явно побаивался пса.

— Собаку убери! — крикнул он, едва завидя меня. — Ты ещё спишь, что ли?

Я послушно проводила Малыша на огород, закрыв его за деревянным забором. Рома открыл калитку и вошёл, оглядывая меня с ног до головы. Я моментально съежилась. Подошла к нему, но он отстранился, а я подумала, что ещё не успела почистить зубы.

Рома явно был зол как чёрт. Он прошёл в дом и остановился на пороге. Я чуть не врезалась в его спину, но обошла его сбоку и увидела кухню его глазами. На столе повсюду стояли свечи. Две стопки. Бутылка с розовой наливкой. Остатки колбасы, шоколада, сыра, фруктов. Здесь явно выпивали. В дверях стоял заспанный Дима.

Он тоже явно спал в футболке, потому что имел откровенно помятый и похмельный вид. Я перевела взгляд на Рому и поняла, что он всё неправильно понял.

— Ром! — робко тронула я его за плечо. — Ты всё не так понял…

Но Рома быстро подошёл к Диме и долгим взглядом посмотрел ему в глаза. Затем, уже делая поворот к выходу, вдруг повернулся корпусом и со всей дури врезал Диме в лицо. Затем молча развернулся и вышел.

— Рома! Подожди! — я потрясённо бежала за ним и мучительно соображала, как ему всё объяснить. — У нас ничего не было!

— Да мне плевать, — зло бросил он через плечо. — Ты мало того, что сучка, так ещё и шалава. Лоха себе поищи в другом месте! Думала, я буду обеспечивать и тебя и твоего…

Он не договорил, но я отлично поняла, что он имел в виду. Пикнул замок сигнализации. Рома уже сел на водительское сиденье и повернул ко мне перекошенное лицо:

— Я думал, что нашёл любовь всей жизни! Хотел жену и детей на тебя променять! Уже начал имущество переписывать, а ты… Правду говорят, что нет и красивых и порядочных. Если красотка — значит, сука. Поимеет тебя и поржёт напоследок. Так вот хрен! Хрен ты меня поимеешь! Это я тебя поимел, пусть теперь другие пользуются. А сунешься ко мне — убью!

Он захлопнул дверь и сорвался с места, поднимая после себя клубы пыли.

Зашибись ты погуляла, Татьяна Евгеньевна.

Я стояла на дороге, глотая оставленную им пыль, и слёзы катились по моим щекам. Сердце жгло обидой. Как я смогу ему объяснить, что ни в чём не виновата?! Как мне теперь без него жить?

Я развернулась и побрела в дом. На крыльце стоял Дима, у него на скуле краснела ссадина и наливалась синевой гематома.

— Это что, был твой женатый дружок? — зло спросил Дима.

— Ой, хоть ты не начинай, — огрызнулась я, и прошла мимо него в дом. Выпила ещё воды, и принялась рытья в аптечке у Томы в шкафу. Выпила сразу две таблетки цитрамона, поставила телефон на зарядку и пошла спать на диван. Пошли вы все!

Очухалась я уже в небе, от ощущения полёта. Я будто белый искрящийся шарик несусь от дома к кладбищу. Пролетаю мимо ограды, вижу знакомую тропинку, почти задеваю верхушки сосен. Где-то вдалеке, у самой оградки на противоположной стороне кладбища вижу одинокую фигуру. Стоит, подбоченясь, на плечах яркий цветастый платок. Юбка до пола, полосатая блузка. Смотрит ровно мне в глаза, поджидает.

Я подлетаю всё ближе, и вижу, что ноги ее тонут в какой-то грязной вязкой жиже, которая засасывает её по мере моего приближения. Глаза зелёные, злые. Губы шепчут то ли молитву, то ли проклятие. Волосы у лица выбились из косы, раздуваются от ветра. Темные, как смоль. Я вижу, как она уже по горло в этой луже грязи, захлёбывается, кричит. Рот разевается в немой мольбе, но я не слышу ни звука. Она молотит руками по земле, загребает скрюченными пальцами, хватается ногтями за кладбищенскую пыль. Ещё секунда — и она пропадает. А я остаюсь кружить над грязной лужей, стараясь запомнить её расположение. Замечаю, что рядом валяется нож, перо, какая-то кровавая масса, черная свеча и моток ниток. Чувствую, как меня засасывает обратно в дом. Ощущаю падение с высоты, открываю глаза. Дом. Потолок. Окна. Чувствую головой подушку, ногами колючий плед на диване под сбившейся простынью. Дышу.

Резко сажусь в постели, упираюсь руками в простынь. Зачем-то оглядываю потолок, но он всё такой же белый. Сердце колотится, дыхание сбитое, как после пробежки. Что это было сейчас?!

Знаешь, Таня, пора признать, что с тобой творится какая-то чертовщина! То у тебя искры летят из пальцев, то мертвые тётки скалятся, то летаешь во сне как белый светящийся призрак. Это абсолютно ненормально! Но что с этим делать — я не знаю. Пока не знаю.

Я прислушалась. Дом совершенно точно был пуст. Димы не было, почему-то я была в этом абсолютно уверена. Я встала, переоделась джинсы и футболку, в которых приехала и заглянула на кухню. На ней было идеально чисто. Ни следов еды, ни присутствия Димы. Ну и хорошо, так даже лучше.

Я проверила телефон. Он полностью зарядился, но сеть всё ещё была недоступна. Странно, но ладно. Мне она пока что была не нужна. Я решила в последний раз сходить на кладбище, чтобы проверить место из сна, и уезжать домой. Оставаться в деревне мне больше не хотелось. Я итак буду разгребать произошедшее ещё очень долгое время.

Я сунула телефон в карман джинсов, нацепила тёмные очки и вышла на улицу. В лицо пахнуло душным полуденным воздухом, лоб мгновенно покрылся испариной. Но я бодро зашагала по улице в сторону кладбища, напевая вполголоса прицепившуюся мелодию. Похмелье почти растворилось, голова была легкая. Я