Проклятие прабабки. Книга 1 - Анна Чернышева

Ну, а вот и ограда. Я уже почти не удивилась, увидев над дальним концом кладбища привычный серый дым. Но сейчас мне казалось, что все обитатели кладбища настроены против меня. Трава цеплялась за ноги, и я то и дело спотыкалась. В глаза бросались угрюмые лица на надгробиях, солнце слепило глаза. Я чувствовала молчаливое сопротивление. Меня будто хотели отворотить от задуманного. Но я закусила губу и смело шла вперёд. Я чётко помнила дорогу, и уверенно огибала могилу за могилой. А вот и конец старой части кладбища. Вот ограда, а вот и то место, где утонула прабабка.

Между двумя оградками было нетронутое место, как будто специально оставленное для ещё одной могилы. На этом месте ничего не было, если не считать пыльной, почти идеально круглой проплешины в траве. Вокруг буйная растительность продолжала расти как ни в чем не бывало, а внутри заговорённого круга была мертвая пустота.

Я смотрела на эту рану в земле и не решалась подойти. Ветер вокруг меня раскачивал сосны, птицы молчали. Я увидела невдалеке калитку и решила выйти с кладбища этим путём. Развернулась и почти бегом кинулась прочь с этого места. Было жутко, как будто в спину недобро уставились чьи-то глаза. Хватит с меня могилок и мертвецов, пора налаживать свою собственную жизнь, не влезая в магические дебри.

Я толкнула калитку и с удовольствием потопала по незнакомой дороге прямиком в лес, который начинался в правой стороне, почти вплотную прилегая к деревне. Там я искала прохлады и чувства защищенности, чтобы укрыться от взглядов, сверливших мне спину.

С облегчением я зашла под защиту сосен. Я обожала это место. Самый вкусный запах на свете — это аромат нагретых на солнце сосновых иголок в летний полдень. Он кружит мне голову, я не могу им надышаться. Лес всегда был моим убежищем. Я люблю его тишину и наполненность жизнью. То тут, то там поют птицы, где-то хрустит ветка. Солнечные блики играют на сосновой коре. Эта привычная с детства картина изгоняет из сердца могильный холод. Когда кладбище скрывается из виду и меня окружают только сосны и зелень, я опускаюсь на мягкую хвойную подстилку и закрываю глаза.

На пятом вдохе из глаз начинают катиться крупные слёзы. Я чувствую холодные дорожки на щеках, и не мешаю им литься. Перед глазами встаёт безобразная сцена между мной, Ромой и Димой. Лучше я подумаю об этом, чем о том, что я увидела на кладбище. Мне нужно было ухватиться за что-то земное, понятное, пусть и не очень приятное.

Конечно, Рома совершенно зря вспылил. Но, с другой стороны, что ещё можно было подумать? Я была практически в неглиже — в мужской безразмерной футболке, всклокоченная и с голыми ногами. Дима тоже был заспанный и очень домашний. На столе были остатки вечернего пиршества, да ещё и при свечах. Что Рома должен был подумать?

С другой стороны, он абсолютно точно меня приревновал. Иначе бы не бросал мне тех обидных слов, не ударил бы Диму. А если он ревнует, значит, что? Правильно, любит! И это хороший знак!

Что же мне делать дальше? Если он уверен, что я ему изменяла, значит, вычеркнет меня из своей жизни. Абсолютно несправедливо! Чёрт, почему же всё так нелепо происходит? Почему я, не имея перед ним никакой вины, чувствую себя так паршиво? Сердце уже ныло, стыд и чувство вины затапливало с головой. Я окончательно разрыдалась. Разрешила себе повыть, пореветь в голос и даже пару раз ударила сосну рукой. И мне, кажется, помогло.

По крайней мере боль в сердце потихоньку утихала. Надо найти способ встретиться с Ромой и всё ему рассказать. Но не сразу. Нужно выждать время, когда он успокоится, и тогда эффектно появиться перед ним в откровенном наряде. И обязательно рассказать всё, как есть. Правда на моей стороне, поэтому я не могу проиграть. Добро ведь всегда побеждает?

С этими мыслями я поднялась и по тропинке пошла обратно в деревню. Я выйду туда с другого конца, но дорогу я отлично знала ещё с детских прогулок. Взгляд блуждал между зарослей папоротника, жёлтого чистотела и дикой ежевики. Солнце светило между сосен и лес был полон солнца и жизни. Я практически полностью успокоилась, и бодро шагала по узкой дорожке.

Внезапно мой слух уловил жалобный писк. И ещё. И вот опять…. Писк был ритмичный. Птенец, вывалившийся из гнезда? Или …котёнок? Я пошла на звук и в корнях старого пня действительно увидела сжавшийся тёмный комочек. Он громко пищал, а его ушко было разодрано в кровь. Котёнка сотрясало крупной дрожью, а широко раскрытые глазки невидяще смотрели перед собой. Он звал маму, но безуспешно.

Я присела на корточки и аккуратно протянула к нему руки. Он меня не испугался. Я аккуратно посадила его на ладонь поднесла к глазам, рассматривая со всех сторон. Чудный малыш был подран в нескольких местах — на холке, у хвоста и то самое правое ухо. Он продолжал жалобно мяукать, и я положила его на сгиб локтя, удобно устроив между рукой и туловищем.

— Бедняжка, как ты здесь оказался? — ласково спросила я. Котёнок был полностью чёрный, и только во лбу горело белое пятнышко. — Неужели тебя коршун унёс?

Я слыхала от деревенских бабок, что хищные птицы часто уносили не только цыплят, но и мелких щенков и котят. Бедный малыш. От человека не шарахается, значит, и правда местный.

Я ускорила шаг, одновременно ласково разговаривая с пушистым ребёнком и почесывая его за здоровым ушком. Дойдя до калитки, я аккуратно пронесла его мимо Малыша в дом и завернула в первое попавшееся полотенце. Затем посадила на стол и достала с холодильника молоко. Немного подумав, подогрела его на плитке в мелком ковшике и вылила на блюдечко.

Котенок смешно поводил носиком, и когда я пододвинула блюдечко прямо к нему, начал жадно лакать. Я смотрела на это чёрное чудо и улыбалась. На сердце снова было легко и хорошо. В череде сегодняшних неприятностей это был первый светлый знак.

Когда малыш наелся, он отвалился от блюдца и уснул. Я осторожно собирала вещи, посматривая на кулёк с котёнком на столе. Но он дрых и не почувствовал, как я вынесла его на улицу, положила на переднее сиденье моей машинки и выехала из деревни. Мне давно