Адмирал с Тихого Дона. Адмирал Бахирев (1868-1920) - Дмитрий Роговой

сожалению, мы не знаем, когда прекратили огонь «Адмирал Макаров» и «Богатырь», чтобы сделать выводы по времени огневого воздействия на «Альбатрос», но вероятно, что они прекратили огонь где-то в промежутке между 08.45 и 09.00, то есть когда «Альбатрос» вошел в шведские территориальные воды. В принципе, эти крейсера могли перестать стрелять и в 08.45, когда увидели, что на «Альбатросе» спустили флаг – вне всякого сомнения, мы никогда не узнаем, спускали ли флаг на германском крейсере или нет, но здесь важно не то, что произошло на самом деле, а то, что показалось русским морякам.

Поэтому, говоря о «полуторачасовом» расстреле «Альбатроса», неплохо было бы отметить, что решающие повреждения кораблю были нанесены в течение 35 минут (в период с 08.10 до 08.45) тремя русскими крейсерами («Баян» к ним присоединялся всего на 10 минут).

Какова была дистанция боя? Вероятнее всего, что в момент, когда «Адмирал Макаров» перенес огонь на «Альбатрос», расстояние между ними было порядка 40 кабельтов, возможно, чуть больше, а до «Богатыря» и «Олега» – еще больше, и это при видимости 5 миль. Правда следует отметить, что «по дороге» к Готланду она улучшалась. При этом русские крейсера не подходили к «Альбатросу» ближе 3 миль: это следует из отчета капитана 2-го ранга, князя М.Б. Черкасова, сообщавшего в ответ на запрос начальника Морского генерального штаба А.И. Русина: «Крейсера, не подходили к «Альбатросу» ближе трех миль во все время боя, опасаясь минных выстрелов»

От себя добавим, что сократить дистанцию до 30 кбт. русские крейсера могли только к концу боя, потому что, вообще говоря, «Альбатрос» практически не уступал им в скорости. А к этому моменту дальнейшее сближение уже не имело большого смысла – «Аугсбург» хорошо наблюдался и был сильно поврежден.

В этом эпизоде боя русские крейсера обстреливали еще немецкие миноносцы. Но следует понимать, что обстрел этот велся из 75-мм орудий, причем, когда более крупные калибры стреляли по “Аугсбургу". Иными словами, система управления огнем в этот момент “работала" по германскому легкому крейсеру, а противоминная артиллерия стреляла “на глазок" – разумеется, результативность такого огня не могла быть высокой. Если в «Альбатрос» попало 12 или около того восьмидюймовых снарядов, то почему небольшой (полное водоизмещение 2 506 т) германский минный заградитель не разнесло в клочки? Увы, в этом в который уже раз виноваты русские снаряды. Дело в том, что российский флот в русско-японскую войну использовал облегченные снаряды весом 87,8 кг и послевоенные крейсера типа «Адмирал Макаров», строившиеся по образу и подобию порт-артурского «Баяна», имели и устаревшие 203-мм/45 орудия, и поданные механизмы, рассчитанные на облегченные снаряды. И вот в то время, как на вооружение линкоров-додредноутов типов «Андрей Первозванный» и «Иоанн Златоуст», а также броненосного крейсера «Рюрик» поступали очень мощные 203-мм/50 пушки, стрелявшие 112,2 кг фугасными снарядами, несущими 14,1 кг тринитротолуола, «Баянам» приходилось довольствоваться 87,8 кг снарядами с 9,3 кг взрывчатки. Если вспомнить, что, например, британские шестидюймовые фугасные снаряды несли 6 кг взрывчатого вещества, то напрашивается вывод – 203-мм снаряды «Адмирала Макарова» и «Баяна» по своей боевой мощи занимали промежуточное положение между шестидюймовыми и «нормальными» восьмидюймовыми снарядами. Отсюда, собственно, и «промежуточный» результат их огневого воздействия по «Альбатросу». Почему приходится «по минутам» разбирать маневрирование кораблей И. Карфа и М.К. Бахирева до возобновления огня по «Альбатросу» (примерно 08.10), но ничего не написал об их дальнейшем движении? Дело в том, что в период 08.10–08.45 никаких тактических изысков не было – «Альбатрос» на полной скорости бежал к Готланду, а русские крейсера на полной скорости его догоняли. А вот маневрирование кораблей в последней фазе боя (примерно с 08.45) совершенно не поддается реконструкции. Согласно германской схеме под ред. Г. Ролльмана, русские крейсера (причем все четыре) нагло вторглись вслед за «Аугсбургом» в территориальные шведские воды и добивали его уже там. Согласно русской схемы маневрирования, они попросту отрезали «Аугсбургу» все выходы из шведских тервод («Баян» – с юга, «Адмирал Макаров» – с востока, а «Богатырь» и «Олег» – с севера) и расстреливали его, не нарушая суверенитет Швеции – разве только снаряды залетали.

Кто прав? Вне всякого сомнения, немцам было бы выгодно представить дело так, что русские вторгались в территориальные воды Швеции, даже если этого на самом деле не было. И наоборот – русским имело смысл всячески открещиваться от нарушения шведского суверенитета, если таковой на самом деле имел место быть. Это не вопрос честности рапортов, это вопрос политики, а в ней, как известно, все средства хороши. Тем не менее, русская версия событий представляется более достоверной, и вот почему. Если бы русские корабли действительно вошли в терводы, им не составило бы труда сблизиться с выбросившимся на камни «Альбатросом» и рассмотреть его во всех подробностях. Но в этом случае последующая отправка к германскому минзагу подводной лодки «для выяснения» теряло всякий смысл – однако подводная лодка была послана, причем – согласно пожеланию М.К. Бахирева. В своем рапорте русский командующий указывает: “Убедившись, что “Альбатрос" сильно подбит и выбросился на берег, я донес телеграммой: " После боя, получив повреждения, неприятельский крейсер выбросился на берег по остовую сторону о. Готланд, за маяком Эстергарн. Считаю полезным выслать подводную лодку к месту аварии". А почему, собственно, русским было не нарушить суверенитет Швеции, не вломиться в ее территориальные воды и совершенно не уничтожить «Альбатрос»? То, что М.К. Бахирев не сделал этого, ставится ему в вину многими исследователями. Обычно при этом ссылаются на немцев, уважавших территориальное право других стран лишь тогда, когда им было это выгодно. Но следует понимать, что данный вопрос много глубже, чем может показаться на первый взгляд, и никак не может рассматриваться исключительно в рамках «решительности» или «безволия». Процитируем фрагмент монографии Д.Ю. Козлова, посвященной Мемельской операции, относящийся к началу Первой мировой войны: «Вышестоящее командование не уставало напоминать балтийскому командованию, что его главной задачей является недопущение прорыва превосходящих германских морских сил в восточную часть Финского залива……и требовало оградить флот от малейшего риска и сохранить его для решающего сражения на центральной минно-артиллерийской позиции. Впрочем, столь пристальное внимание ставки было инициировано самим командующим балтийским флотом фон Эссеном, который в первые дни войны, по собственной инициативе едва не спровоцировал войну с нейтральной Швецией. Верховный командующий, успевший пресечь эскападу Николая Оттовича буквально в последний момент, счел действия адмирала «вызывающим актом и незаслуженным оскорблением шведов, лояльно относящихся к России».

Непонятно, что же за «эскапада» Николая Оттовича имелась ввиду, но дело в том, что после такого «афронта» моряки вполне могли получить приказ в официальном или неофициальном порядке: «Нейтралитета Швеции ни в каком случае не