Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев

кажется, что девочки примерно одного роста. Одно из моих платьев вполне подойдёт молодой мадемуазель, пока её платье в ремонте. А вы тогда, на время ремонта, могли бы заглянуть к нам в гости.

– Оно действительно подойдёт по росту, – Жюльетт недовольно поджала губы, но совесть и профессионализм не дали соврать, пусть ей явно и хотелось. – Но фигура разная, платье будет на девочке висеть.

– А если подогнать как-нибудь, хоть немного наспех? – настаивал месье Дюмушель. – Нам ненадолго. На час-два, пока месье Гийом будет у нас.

– Это можно сделать прямо сейчас за пять минут. Но учтите, месье Дюмушель, я тогда ответственности не несу, и скорее всего, из-за такой быстрой подгонки платье будет испорчено.

– Ну и ладно. Подгоняйте. Месье Лефевр, вы едете?

С одной стороны, приятно было бы поболтать с Жюльетт. Но с другой, похоже, этому Роже Дюмушелю и в самом деле очень надо поговорить с Гийомом, если он готов пожертвовать платьем, наверняка не самым дешёвым. И фамилия – не вспомнить на ходу, но с чего-то очень знакома. Недавно встречал её в каких-то сводках и документах?

– Хорошо, мы съездим к вам. Извините нас, Жюльетт. Но моё обещание, если что остаётся в силе.

Меньше чем через десять минут смущённая Иветт стояла в небесно-голубом платье-колокольчике, наспех подогнанном по фигуре, а Жюльетт с хмурым видом отдала несколько свёртков. На улице ждала наёмная коляска, куда положили свёртки и уселись сами. Когда лошадь тронулась, месье Дюмушель со вздохом сказал:

– Вот не знаю, зачем Николь по два платья на день, а мне этот костюм, но наши новые соседи настаивали, что так положено. Не подумайте, что я жмот, но как-то не привыкли мы, хотя и не бедствовали никогда…

Тут коляска свернула в сторону очень хорошо знакомой Гийому улицы, и как молнией сознание пронзило, с чего фамилия показалась такой знакомой. После смерти Мишелины Ланжевен её племянник заручился поддержкой мэра и практически оформил на себя наследство. Но дальше убийство вскрылось, и тут-то по-хорошему дело о вступлении наследство прекратить. Однако тогда деньги мадам Ланжевен отойдут государству, поскольку других родственников у неё не имелось. Однако сплелись интересы мэра, не желавшего, чтобы столь крупный капитал ушёл из города, и кредиторов, получавших аннулирование долгов по факту банкротства и повешения должника. Финансовые акулы нашли изящное решение. Наследство признать, долги взыскать, а дальше преступники за убийство лишаются состояния, которое передаётся ближайшим родственникам четы Ланжевен. В данном случае брату жены.

– Знаете, месье Дюмушель, хотите мой совет? Как человека, понимающего вашу ситуацию. На самого давят – мой дед в городе был известным человеком – и я тоже недавно приехал во Флоран?

– Конечно, месье Лефевр. С интересом.

– Плюньте на соседей и поступайте как знаете, и никто вам слова не скажет. Мишелина Ланжевен, от которой вам и досталось наследство, была известна на всю округу, как женщина бережливая и с умом. Скупостью не страдала, но никогда не пускала ненужную пыль в глаза. Это вас на прочность пробуют, но если вы станете поступать как она, то слова не скажут. Считаете, что дочери нужно платье – покупайте. Если не нужно, то плюньте и не слушайте советчиков.

– Вы думаете? Спасибо. Так и сделаю.

Тут коляска подъехала к дому, у ворот уже ждал садовник, который забрал вещи. Гийому стало приятно – садовник тот же, что и раньше. Менять прислугу новый хозяин не стал. Месье Дюмушель неожиданно тяжко вздохнул:

– Уф, знаете, неожиданно это всё на нас свалилось. В жизни у нас никогда не было такого большого дома. Я даже и не подозревал, что Бриджит в таком жила. Мы, если честно, плохо расстались. Она после смерти родителей забрала все деньги и уехала, полтора десятка лет ничего про неё слышно не было. Только короткая телеграмма, дескать,вышла за какого-то Альбера, сменила фамилию и по старому адресу я её отыскать больше не смогу. А тут от неё неожиданно такое наследство. Мы-то, как нам про наследство сообщили, обрадовались. Сами-то по съёмным квартирам всю жизнь, с детьми-то не очень, а тут в наследство домик, сказали, достался. Бросили всё на севере и сюда поехали, а тут – домище. Хорошо люди при нём – золото, а не люди. Не знаю, как бы мы без них справились. Пойдёмте, познакомлю вас с женой и детьми.

В гостиной тоже ничего не поменялось, но останавливаться здесь месье Дюмушель не стал, приглашающе махнув гостям подниматься в жилую часть дома. Лишь заглянул через порог прохода в хозяйственную часть на кухню – там средних лет женщина в поварском фартуке чего-то стряпала, ей помогал мальчишка лет шести, чертами лица явно в месье Дюмушеля.

– Доброе утро, мадам Менар. Смотрю, Натан уже с утра помогает?

– Да, месье Дюмушель, он молодец, – с теплом в голосе отозвалась кухарка. – Уже почти сам приготовил тесто для сырников.

– Молодец. Я предупредить, что у нас двое гостей, мужчина и девочка. Завтракаем в столовой наверху.

– Хорошо, месье. Какие-то дополнительные пожелания к завтраку будут?

Дюмушель вопросительно посмотрел на Гийома, тот отрицательно мотнул головой.

– Нет, всё как обычно.

Наверху ждало остальное семейство. Жена была невысокая пухленькая брюнетка примерно лет тридцати, на бледном ещё лице – ещё один признак, что хозяева лишь недавно приехали с севера – сияли, улыбаясь, карие глаза. Гийом машинально отметил, что длинные руки с красивыми кистями не имеют мозолей от тяжёлой физической работы, зато есть характерные следы профессии машинистки. Сам месье Дюмушель, похоже, до переезда работал каким-нибудь механиком, или, скорее, уже дорос до помощника инженера. Вполне солидная карьера для человека, который имеет хорошую голову и умелые руки, но не смог получить университетский диплом. Приятно, что наследство мадам Ланжевен попало в достойные руки людей, которые умеют и любят трудиться, оба уже выковали свою судьбу, получив востребованные и уважаемые в обществе профессии, даже без наследства обеспечив семье верный кусок хлеба и достаток. В кои-то веки стоило признать, что жадность мэра оказала городу хорошую услугу. Месье Дюмушель явно не будет жить бездельником-рантье, а сразу как освоится, вложит капитал в какой-нибудь солидный деловой проект.

Дочка оказалась примерно ровесницей Иветт, но чуть выше неё и несколько шире, фигура Дюмушель-младшей досталась в мать. И ещё Гийом тоже обратил внимание на её руки, там были непонятные для девочки её возраста следы. Ну не будет же девочка паять и строгать, а отец в этом ей потакать? А вот пышное розовое платье с кружевами девочке не шло совсем, вызывало какое-то подсознательное отторжение.

– Знакомьтесь. Моя жена,