Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Нет, такого подарка он вам не сделал. Он жив, хоть и разболелся. Остальные задержались с ним. Меня же он послал следить за вами. Возможно, завтра он прибудет сюда. К вечеру он наверняка будет здесь и тогда освободит меня.

Они громко расхохотались.

— Глупец! — крикнул Манах эль-Барша. — Ты и впрямь думаешь, что завтра вечером еще будешь у нас в плену?

— Так вы хотите меня отпустить? — спросил он с глупой миной на лице.

— Да, мы, пожалуй, тебя отпустим. Мы позволим тебе уйти, но только в ад.

— Вы шутите. Туда я не знаю дорогу.

— Не беспокойся. Мы тебе покажем ее, но вначале дадим небольшой урок, который, может, и не понравится тебе.

— О, я рад любому уроку.

— Надеемся, так оно и будет. Мы хотим напомнить тебе, что есть закон, который гласит: око за око, равное равному воздается. Вы отстегали Хабулама, Хумуна и Суэфа; хорошо, значит, и ты получишь от нас бастонаду. Мы зададим тебе такую трепку, что от подошв будут ошметки отскакивать. Кроме того, вы закачали воду на крышу башни, чтобы нас утопить. Что ж, мы и тебя подержим под водой, пока ты не захлебнешься, но только топить тебя будем медленно, чтобы насладиться этим. Мы опустим тебя в реку так, чтобы только нос торчал из воды. Ты еще долго будешь из последних сил жадно хватать воздух.

— Вы этого не сделаете! — жалостным тоном промолвил Халеф.

— Нет? А почему нам надо от этого отказаться?

— Потому что вы правоверные сыны Пророка и не будете мучить и убивать мусульманина.

— Иди к шайтану со своим Пророком! Нас его слова не интересуют. Ты непременно умрешь, и смерть твоя будет хуже, чем все муки ада.

— Какой вам толк убивать меня? Вас будет мучить совесть вплоть до того мгновения, когда ангел смерти явится и к вам.

— С нашей совестью мы разберемся как-нибудь сами. Ты уже ощущаешь, наверное, страх смерти? Да, был бы ты умен, ты бы избежал этой участи.

— Что мне делать? — быстро спросил Халеф.

— Признаться во всем.

— В чем?

— Кто твой господин? Чего он добивается от нас? Что намерен сделать с нами?

— Этого я вам не выдам.

— Тогда ты умрешь. Я это ясно сказал. Если ты держишь язык за зубами, то твоя судьба решена.

— Я признаюсь, — ответил Халеф, — а ты пообещаешь и обманешь меня. Я все расскажу, а ты посмеешься надо мной и не сдержишь слово.

— Мы сдержим слово.

— Ты клянешься мне в этом?

— Я клянусь тебе всем, во что я верю и почитаю. Теперь быстро решайся, а то мне надоест быть милостивым.

Халеф сделал вид, что раздумывает, а потом сказал:

— Какое мне дело до эфенди, если я буду мертв? Никакого! Я хотел бы еще пожить, а потому расскажу-ка я вам обо всем.

— Твое счастье! — сказал Манах. — Тогда скажи нам сначала, что за человек твой хозяин.

— Разве вы не слышали, что он немец?

— Да, мы это слышали.

— И разве вы этому верите? Неужели немец может получить от падишаха сразу три паспорта с печатью везира?

— Так, значит, он вовсе не немчура?

— И не думайте!

— Но он гяур?

— Тоже нет. Он притворяется, чтобы никто не заподозрил, кто же он на самом деле.

— Тогда выкладывай! Кто он?

Халеф скорчил важную мину и ответил:

— Уже по его поведению вам следовало догадаться, что он человек видный, даже, можно сказать, удивительный. Я поклялся, что не выдам его тайну, но если я промолчу, вы убьете меня, а смерть отменяет все клятвы. Так, стало быть, знайте, что он — наследный принц.

— Собака! Ты нас обманываешь?

— Если вы не верите, то это не моя вина.

— Неужели он сын падишаха?

— Нет. Я же сказал, что он прибыл из другой страны.

— Откуда?

— Из Хиндистана[1196] — страны, лежащей по ту сторону Персии.

— Почему он там не остался? Почему он разъезжает по нашей стране?

— Чтобы найти себе жену.

— Жену? — спросил Манах эль-Барша, но не изумленным тоном, а скорчив мину, которую немец выказывает, вскрикнув: «Ах!»

Эти люди, похоже, не так уж удивились, услышав слова Хаджи. Сотни восточных сказок повествуют о царских сыновьях, которые, переодевшись и оставаясь неузнанными, путешествуют по стране, чтобы взять в жены прекраснейшую из прекраснейших красоток, и та наверняка окажется дочерью бедняков. Вот и здесь могло быть такое.

— Почему же он ищет ее здесь, в стране штиптаров? — прозвучал следующий вопрос.

— Потому что здесь есть красивейшие дщери и потому что ему пригрезилось, будто он найдет здесь цветок своего гарема.

— Так пусть он ищет ее! Но ради чего он преследует нас?

Несмотря на скверное положение, в котором оказался малыш, он ответил самым серьезнейшим тоном:

— Вас? Это ему и в голову не приходило. У него есть дело лишь к Мубареку.

— Какое дело?

— Он видел во сне отца прекраснейшей дщери и город, в котором отыщет его. Этот город — Остромджа, а отец — старый Мубарек. Почему же тот бежит от моего господина? Пусть он отдаст ему свою дочь и, став зятем самого богатого индийского царя, обретет огромную власть.

В соседней комнате послышался хриплый голос раненого:

— Молчи, сукин сын! Никогда в жизни у меня не было дочери. Твой язык полон лжи, как крапива — гусениц. Ты полагаешь, что я не знаю, кто твой господин, коему я желаю десять тысяч раз испытать адские муки. Разве он все еще не носит на шее хамайл[1197], хотя сам он — проклятый сын неверного? До сих пор я молчал, мечтая в одиночестве насладиться местью, но твоя ложь так велика, что жжет мой слух. Мне нужно сказать то, что я знаю и о чем не могу дольше молчать.

— Что такое? Что такое? — спросили остальные.

— Знайте же, что этот иностранец не кто иной, как проклятый осквернитель святых мест. Я видел его в Мекке, в граде молитв. Его узнали; я стоял рядом и протянул к нему руку, но шайтан помог ему убежать. А этот хаджи Халеф Омар был с ним и помог ему осквернить величайшую святыню мусульман взором христианской собаки. Я никогда не забывал лиц обоих этих людей и снова узнал их, когда искалеченный лежал на улице Остромджи и видел, как они проезжают мимо меня. Не позволяйте же длиться этой грубой лжи, но подумайте об ужасной мести за все их кощунства. Сколько я мечтал о том, какой каре надлежит подвергнуть этих злодеев, но не находил наказания, которое было бы соразмерно