Личный мозг - Сергей Вячеславович Савельев

Следовательно, невысокая вариабельность центров лимбической системы даёт временное совпадение биологических интересов, которые гарантируют нам выживание и размножение. Этот успех лимбической системы в регуляции механизмов общения подкрепляется её низким энергопотреблением. Действительно, занимая около 10% объёма мозга, она потребляет энергии в 8 раз меньше, чем кора большого мозга. На такие затраты легко идут даже мартышки, когда дело касается еды или размножения. Таким образом, для простейшего осуществления социального поведения лимбическая система предоставляет нам достаточный набор функций. Всеобщее единение в обезьяньих страстях обеспечено небольшим разнообразием вариаций подкорковых конструкций и полным совпадением большинства гормональных желаний.

Такое мармеладное взаимопонимание в обезьяньих затеях может быть легко заменено немотивированной ненавистью и агрессией. Это происходит тогда, когда в тесное или родственное общение вовлечены лица с максимальными количественными различиями центров лимбической системы. В этой ситуации никакие рассудочные аргументы не работают, а неокортекс используется только как вспомогательная часть мозга для планирования изощрённого уничтожения друг друга. Большая количественная разница в организации инстинктивно-гормональных центров мозга отлично обеспечивает немотивированную агрессию.

Выходит, что глубокие количественные различия в лимбической системе гарантируют продолжение летальной биологической эволюции. Вполне понятно, что детские и юношеские социальные инстинкты, запечатлённые в созревающей лимбической системе, лучше всего детерминируют поведение взрослых. Именно этими приёмами удалось быстро сформировать коммунистическую идеологию в СССР, национал-фашизм в Германии и пещерный национализм на территории со­временной Малороссии. Пожизненная устойчивость таких манипуляций с сознанием гарантируется глубиной лимбических запечатлений и их реализацией через архаичные механизмы инстинктивно-гормональных мотиваций.

Естественные взаимодействия людей становятся особенно ценны для управления масштабными социальными процессами. Для примера обратимся к динамике изменения пропорций количества носителей разных типов сознания в мирное и военное время. С незапамятных времён существует непонимание происхождения тех или иных социальных процессов. Стороннему наблюдателю или историку всегда кажется, что события происходят как-то сами собой, а причины начинают искать в следствиях или внешних проявлениях событий. Примеры многочисленны и часто довольно кровавы. В истории много раз случалось, что после периода спокойного развития благополучные нации неожиданно становятся крайне агрессивными завоевателями с необъяснимой ненавистью к остальному человечеству. На первый взгляд такие метаморфозы непостижимы и не укладываются в традиционные парадигмы социогенеза. Поиски исторических причин единодушного озверения целых групп государств и далёких друг от друга народов похожи на ручную ловлю летучих мышей в тёмной пещере. Проблема состоит в том, что никакие социальные или экономические причины решающей роли в таких процессах не играют.

Попробуем найти церебральные источники странных социальных инициатив, которые неожиданно проникают в головы простодушных граждан и полностью захватывают их сознание. Проблема, как всегда, спрятана в принципах церебрального сортинга, который предшествовал ярким социальным метаморфозам общества. Допустим, что после очередной смены механизмов церебрального сортинга наступил период райского благоденствия. Зачинщики сортинга истреблены, исполнители в тюрьмах, а население процветает за счёт ненавязчивого грабежа каких-то далёких народов. В таком благолепии более всего востребованы покладистые и исполнительные граждане, которые цементируют счастливое сообщество. Любые нововведения, изобретения и социальные перестройки раздражают и вызывают острое неприятие. Жирная сосиска и кружка пива со шнапсом всегда были и остаются в среде приматов мерилом стабильности и комфорта. Казалось бы, в такой среде стабильной неторопливости и надёжности жизни не может воплотиться в реальность идеология немецкого национал-социализма. Речь идёт не о небольшом количестве страстных властолюбцев или агрессивных маньяков, которые всегда есть в любом сообществе, а о массах самых обычных людей.

Иначе говоря, вопрос сводится к поиску причин единодушной и некритичной поддержки гражданами самых странных авантюристов и завиральных идей. Обыватели оказываются хорошо готовы к восприятию кокард с черепами и костями, чёрных клеёнчатых плащей с одним погоном и прочей анекдотичной атрибутики. Здравомыслящий человек, глядя на весь этот балаган символизма, заподозрит поклонников чёрного солнца, рогатого козла, разнообразных солнцеворотов и свастик в откровенном слабоумии или базарном надувательстве. Все эти нелепости можно легко превратить в реальность, если построить общество на архаичных естественных взаимодействиях, которые понятны даже мартышкам.

Рассмотрим, как это происходит в благополучном сообществе. В любом гоминидном объединении существуют три морфофункциональные конструкции мозга, которые детерминируют социальную структуру сообщества.

Самым распространённым вариантом социальной адаптации среди людей является первичное сознание, которому соответствует лимбический тип строения мозга. Это означает, что поведение человека в огромной мере зависит от лимбической системы и регулируется инстинктивно-гормональными мотивами. В таком варианте работы мозга кортикальные рассудочные центры выполняют вторичную, вспомогательную роль и используются для приспособления поведения к сложной социальной среде. При этом замена биологических устремлений к еде, размножению и доминантности на невыгодные, но социальные поступки возможна только при угрозе жизни. Для первичного сознания характерны небольшие затраты мозга на мышление и высокая социальная стабильность.

Вторичное сознание обходится своему владельцу намного дороже. Это связано с тем, что лимбическая система начинает использовать кору больших полушарий не только как источник дополнительной информации и хранилище личного опыта, но и как инструмент для принятия решений. Конечно, задачи коре большого мозга ставит лимбическая система, но их решение уже может быть более осмысленным и изощрённым. Принятие адаптивных решений не выходит за рамки биологических проблем, скрытых в паутине социальных имитаций. Однако следы осмысленного поведения иногда проблёскивают даже у таких опытных имитаторов мышления, как обладатели вторичного сознания.

Третичное сознание является самым дорогостоящим продуктом нашего мозга в рамках традиционного сообщества. Обладатели третичного сознания испытывают все страдания, которые специфичны для первичного и вторичного. Их лимбическая система столь же животная и требовательная. Она повсеместно заменяет здравомыслие на инстинктивно-гормональные мотивации и пытается вытеснить любые следы произвольного мышления. Тем не менее обладатели третичного сознания способны иногда справляться с могучей лимбической системой и абстрагироваться от биологических проблем. Их кора большого мозга может включаться в произвольное мышление по своему желанию, а не под воздействием стресса или гормональной стимуляции. Это становится возможным благодаря особенностям строения и физическим размерам определённых полей коры мозга. Ни образованием, ни воспитанием их отсутствие компенсировать невозможно. Иначе говоря, обладатели третичного сознания являются единственной думающей частью общества, создающей то драгоценное новое, которое его и разрушает. Среди этих абиологичных особей выделяются очень опасные гении и таланты, весьма эффективно разрушающие любые социальные системы.

Перечислив основные типы морфофункциональной организации мозга, можно перейти к описанию механизмов замены поклонников сочных сосисок и пива или сала с горилкой на опасных маньяков с оружием в руках. Основная проблема состоит не в факте наличия в обществе трёх видов сознания, а в их количественном соотношении. Вполне понятно, что носителей первичного сознания очень много, вторичного