Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

просто друзьями, но наперсниками[387]. «Мы ежедневно разговаривали[388]», – вспоминала Элси, утверждая, что они с Артуром были «в постоянном контакте». Артур, говоря словами одного из его собственных адвокатов, был «очень замкнутым»[389] человеком и с каждым годом и каждым очередным успехом все тщательнее лепил собственную публичную маску. Вероятно, поскольку Элси была знакома с ним до того, как он стал доктором Саклером, знала его еще тогда, когда он был просто Арти из Бруклина, он мог быть откровенен с ней[390] так, как было бы рискованно раскрываться перед другими людьми. Когда у Артура появлялись волнующие новости – если ему удавалось закрыть большую сделку или добиться какой-нибудь новой почести, – он спешил к Элси, чтобы она узнала об этом первой. Однажды она была с друзьями на театральном представлении в Карнеги-Холле, и когда спектакль завершился, они обнаружили у выхода Артура, который расхаживал по улице перед зданием, поджидая бывшую жену. Он знал, что она будет там в этот вечер, и хотел сообщить ей какие-то новости.

А в старом голландском фермерском доме на Лонг-Айленде в душе у Мариэтты Саклер, поначалу удовлетворенной тем, что ее муж сумел тихо-мирно разойтись с бывшей женой, постепенно зарождалась гнетущая тревога. Разумеется, она знала, что Артур чувствует себя виноватым из-за того, что бросил жену и детей, чтобы жениться на ней, и думала, что его следовало бы только похвалить за старания поддерживать отношения с Кэрол и Элизабет. Но в действительности он был настолько занят своей работой, что посвящал не так много времени Мариэтте и ее детям. Дом на Сирингтон-роуд был красив, но он стоял в уединении, на отшибе, окруженный лесом, и без Артура, который с утра до позднего вечера пропадал в городе, Мариэтте было очень одиноко[391].

Их семейная жизнь была подчинена предсказуемому ритму[392]. Артур всю неделю работал в городе, беря на себя все больше обязанностей; часто его деловые встречи заканчивались чуть ли не ночью. Мариэтта по-прежнему готовила по вечерам вкусные и красивые ужины и принаряжалась к его возвращению. Но, приходя домой, Артур не желал разговаривать о работе, и это казалось особенно несправедливым Мариэтте, поскольку, в отличие от домохозяек Лонг-Айленда, она могла понять супруга: ведь у нее был медицинский диплом! Но Артур просто слишком уставал. В теории выходные оставались для семьи, но даже если он приезжал домой на уикенды, то большую часть времени отсыпался, чтобы прийти в себя после напряженной недели. Супруги компенсировали это отчуждение бурной и пламенной сексуальной жизнью. Но вскоре у Мариэтты стало крепнуть ощущение, что она живет в золоченой клетке.

Чтобы развеять тоску, она завела собаку[393], жесткошерстного фокстерьера, и назвала его Боттомс, потому что у него было черное пятно на задних ляжках. А ее сын Артур проводил много времени с добродушным садовником[394] Джорджем, помогавшим хозяевам в доме и в саду и учившим мальчика тем вещам, которым не мог научить мужчина, давший ему свою фамилию. Несмотря на всю свою преданность идее семьи, Артур был отсутствующим отцом. Однажды, когда Денизе было около шести лет, она прыгала дома через скакалку, и Артур сделал ей выговор, указав, что так она может что-нибудь разбить.

– Поиграй со мной, папочка[395], – попросила девочка.

– Я подожду, пока ты станешь взрослой, – пообещал Артур. – Тогда у нас с тобой будет разговор.

Артур с каждым днем возвращался домой все позже и позже – и, наконец, иногда стал звонить и предупреждать, что вовсе не приедет[396]. Мариэтта понимала, что он поглощен работой. Но ее беспокоило то, что в свои немногие свободные часы он пару раз в неделю обязательно ужинал в Манхэттене с Элси и ее детьми. Утром по субботам он уезжал в город на бранч с первой семьей[397], а остаток дня проводил в офисе.

В «Макадамсе», где уже начали подозревать, что Артур ведет двойную жизнь[398], поскольку он бывал в офисе наездами, занимаясь другими предприятиями, не осталось незамеченным то, что и личная жизнь у него тоже двойная. Порой Джон Каллир подвозил Артура в офис, и как минимум однажды Артур просил Каллира забрать его утром из квартиры на Сентрал-Парк-Вест.

* * *

Либриум и Валиум сделали Артура Саклера очень богатым человеком. Но вскоре начали проявляться тревожные признаки того, что волшебные лекарства, созданные Лео Стернбахом в Roche, возможно, не настолько полностью лишены побочных эффектов, как утверждалось в рекламных кампаниях. Roche информировала врачей[399] и регулирующие органы, что эти транквилизаторы можно назначать, не опасаясь злоупотребления, поскольку, в отличие от барбитуратов, они не вызывают зависимости. Как оказалось, это заверение опиралось скорее на желание, чтобы так было, чем на научные факты. На самом деле, в то время как компания проводила все свои клинические испытания с целью выявить мириады различных заболеваний, при которых могли бы помочь Либриум и Валиум, она не провела ни одного исследования[400] с целью выявить их потенциал к злоупотреблению.

Руководство Roche не просто легкомысленно решило, что сильнодействующие средства, которые она собиралась представить публике, не представляют опасности: компания намеренно скрывала доказательства обратного. В 1960 году Roche привлекла стэнфордского профессора и врача Лео Холлистера для проведения консультаций по Либриуму. Холлистер высказал опасение, что, если Либриум так хорош, как утверждает Roche, им будут злоупотреблять. Поэтому профессор решил провести эксперимент. Он в течение нескольких месяцев выдавал высокие дозы Либриума тридцати шести пациентам, затем перевел одиннадцать из них на плацебо. Десять пациентов, резко переставших получать Либриум, страдали от синдрома отмены[401]; у двух из них были отмечены судороги. Когда Холлистер проинформировал об этом Roche[402], руководители компании новостям не обрадовались. «Я не старался зарубить их препарат», – вспоминал впоследствии Холлистер. Он просто считал, что пациентам следует знать, что образ, создаваемый Roche и «Макадамсом», – образ таблетки счастья, лишенной каких бы то ни было недостатков, – не полностью соответствует действительности.

Открытия Холлистера не смутили Roche[403]. Более того, когда он опубликовал свое исследование, медицинский директор компании возразил, что Холлистер неверно понимает результаты собственного эксперимента. Синдром отмены является не признаком опасной физической зависимости от Либриума, но показателем усугубления того заболевания, которое и должен был лечить Либриум. Иными словами, все, что нужно такому пациенту, – это увеличить дозу Либриума.

Несмотря на это, все больше появлялось сведений о реальных потребителях продукции компании, впадавших в зависимость от транквилизаторов. Столкнувшись с доказательствами, Roche предложила иную интерпретацию[404]: хотя некоторые пациенты,