Право на творчество. Судьбы художниц Российской империи - Надежда Дёмкина

уделяла она каждому отдельному цветку, не розе вообще, а вот этой конкретной розе. Иногда по просьбе Олиных братьев или отца художницы рисовали растения, животных, птиц, насекомых — тут каждый интересовался наукой и вел какие-то исследования.

После обеда большой гурьбой отправлялись в экспедиции по окрестностям. Петр Петрович и Андрей собирали коллекции растений и насекомых. Андрей ходил на охоту на перепелов, вальдшнепов, зайцев. Вениамин с Петром Петровичем изучали окружающие ландшафты и составляли карты геологических пород или древних стоянок. Семёнов-старший никогда не стремился получать максимальный доход от имения — земли в центре России, уникальные по своему природному составу, были его лабораторией, и он мечтал сохранить это пространство в неприкосновенности. Часто они компанией отправлялись к роднику на окраине или в знаменитый овраг Зерка́ла в трех верстах от Гремячки, где всегда можно было найти что-то интересное. Или шли по окрестным деревням слушать песни, искать предметы старины, изучать детали сохранившихся народных костюмов.

Когда случались дожди, спасала большая библиотека, где среди научных трудов была и художественная литература. Из города по расписанию приходили газеты и журналы. Почти каждый в семье вел дневник, и сестры Шнейдер тоже. Вечером собирались гости из соседних имений. Все лето приезжали пожить друзья — кто на несколько дней, кто на несколько недель. Играли в вист, в шарады. Заполняли друг другу анкеты, писали стихи на случай. Ели землянику, позже — малину, крыжовник, потом приходил сезон яблок. Размеренная усадебная жизнь, полная работы, хлопот, но и радостей.

Лето 1895 года заложило основу дружб, которые продолжались потом на протяжении жизни всех, кто был тогда в Гремячке, и даже тех, кто появился после: дети, племянники, внуки многочисленного семейства, другие их родственники и друзья сплелись в огромную сеть взаимоотношений, помощи, любви и поддержки. Невероятный дар дружбы сестры Шнейдер пронесли сквозь всю долгую жизнь.

Сейчас имена Варвары и Александры Шнейдер мало знакомы кому-то, кроме специалистов. Хотя памятник Варваре стоит в самом центре Петербурга, около Спаса на Крови, на углу Мойки и канала Грибоедова. Это здание, стилизованное под петровское барокко, сперва незаметно за деревьями. Но если подойти поближе, видна табличка: «Школа народного искусства». Школа тут располагалась до революции, а спустя годы была восстановлена как высшее учебное заведение. Занятия в новом здании начались в 1915 году, а школа работала уже с 1911-го. На закладке здания присутствовали император Николай II и Александра Федоровна с великими княжнами, ведь школа носила ее имя. Императрица являлась покровительницей множества учебных заведений, но в этой школе была лично заинтересована и поддержала инициативу хорошо ей знакомой художницы Варвары Петровны Шнейдер. Целью школы было воспитание мастериц, которые продолжали бы традиции русских кустарных ремесел, к тому времени тихо умиравших.

Варвара Шнейдер много лет путешествовала по разным российским губерниям, собирала старинные предметы быта, образцы рукоделий, тканей, вышивок для Этнографического и Русского музеев. Часть ее собрания легла в основу музея при школе — исторические вещи стали пособиями для учениц, бравших техники и идеи для росписей, узоров, надписей из реальных предметов. Коллекцию дополняли и сама Александра Федоровна, и другие меценаты. К сожалению, в 1920-х, когда школа была окончательно расформирована, ее собрание разошлось по разным музеям, как тогда было принято; однако с 1992 года, когда школа заработала вновь, устроители стали опять собирать вещи в учебный музей.

О сохранении народных традиций думали и Мария Тенишева, собиравшая свою коллекцию и организовавшая мастерские в Талашкине, и Елена Поленова, основавшая вместе с Елизаветой Мамонтовой художественные мастерские в Абрамцеве, и Елизавета Бём, изображавшая народные костюмы и пословицы на своих открытках в русском стиле… С 1900-х годов, когда предметы русского народного искусства стали показывать на всемирных выставках (отдел кустарных промыслов), они постоянно завоевывали золотые и серебряные медали и имели огромный успех у зрителей и покупателей. Между тем в реальности, в настоящих деревнях эти промыслы, к сожалению, исчезали под натиском промышленных товаров. Гибли и исторические образцы — их просто выбрасывали за ненадобностью. Именно благодаря таким энтузиасткам, как Варвара Шнейдер, удавалось спасти уникальные хрупкие предметы: платки и одежду, скатерти и покрывала, расписную посуду и мебель. Вот что она писала в 1904 году своему другу Андрею Достоевскому: «Все наше великорусское исчезает, что прямо было бы грех не скупать, — еще несколько лет тому назад было, а теперь или погорело, или ребятам на куклы порезали и порвали и т. д. и т. д.»[45].

Школа народного искусства. Один из барельефов на фасаде здания

Фото Надежды Дёмкиной

В школе, которую Варвара Александровна величала «Царицына светлица» (именно так в Москве XVII века назывались комнаты, предназначенные для занятий родственниц царя рукоделием), обучались девушки из разных губерний, из крестьянского сословия или из монастырских послушниц. Они должны были стать не только мастерицами, знающими свое ремесло, но и художницами — то есть решать художественные задачи, а не просто воспроизводить известные образцы. Кроме изучавших вышивание, ткачество, плетение кружев, работу с деревом, кожей, окрашивание тканей, были и те, кто писал иконы, фрески. Ученицы ездили в командировки в разные деревни, а по окончании школы должны были вернуться в свои регионы и уже там стать основательницами новых школ ремесел, продолжая обучать других.

Создание школы стало вершиной карьеры Варвары Шнейдер. В 1912 году она признавалась в письме: «К стыду своему, несмотря на старые годы, я чувствую себя неприлично молодой и не только не потеряла вкуса к жизни, но для меня жизнь теперь полнее, интереснее, прекраснее, чем 20 лет назад»[46] — на тот момент ей было 52 года.

Александра же Шнейдер зимой 1917 года выдвигалась вместе с Анной Остроумовой-Лебедевой, Зинаидой Серебряковой и Ольгой Делла-Вос-Кардовской в действительные члены Академии художеств. К сожалению, вопрос был отложен и избрание не состоялось. Но сам факт показывает, что для современников художественная деятельность Александры Шнейдер, занимавшейся ботанической живописью, имела немаловажное значение.

Судьба сестер Шнейдер не была простой. Они родились в дворянской семье; отец, военный из Петербурга, жил в Тамбовской губернии. Девочки рано потеряли родных. В то время они уже переехали в столицу и окончили гимназию, старшая сестра училась на Педагогических курсах, чтобы в будущем было чем зарабатывать на жизнь, — вновь профессия учительницы! Заботы о сестрах взял на себя Иван Минаев, дядя по материнской линии и профессор Санкт-Петербургского университета, крупнейший ученый-индолог. Благодаря ему они наконец оказались в большой и любящей семье. У Минаева много родных и друзей, все связаны с наукой, литературой, искусством. Когда дядя ездит в командировки