Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков

class="p1">Немаловажно также, что присырдарьинские «города играли роль не только перевалочных пунктов, передатчиков привозимых из городов Мавераннахра товаров, но и сами непосредственно участвовали в этом торговом обмене и развивались благодаря этому: потребляли продукцию скотоводческих степей, использовали их сырьё — шерсть, кожи для своего ремесленного производства, снабжали их жителей изделиями своего ремесла (керамикой, металлическими предметами и т.д.) и земледельческой продукцией»[68]. Значительная экономическая активность в данном регионе обеспечивала налогооблагаемую базу для Казахского ханства.

Для обеспечения сбора налогов в присырдарьинском регионе существовала развитая административная система. «В числе представителей центральной и местной администрации названы различные должностные лица: вазиры, вакили (наместник), хакимы (правитель области, губернатор), назначавшиеся ханами и удельными правителями в городах и вилайетах, различные чиновники по сбору налогов, арбабы (служащие водного надзора, а также представители низшей администрации — калантары (начальник городской полицейской службы), кедхуда (сельские старосты) и прочее. Все они также или владели крупными земельными участками как на правах условного пожалования, так и на правах собственности (милк), или получали содержание за счёт собранных с населения налогов (как, например, финансовые чиновники — амалдар)»[69]. Данная система ничем не отличалась от аналогичной системы управления в Средней Азии.

В связи с тем, что к этому моменту казахские ханы больше ста лет (с начала XVII века) владели этой территорией, включая Ташкент, очевидно, что для них было привычно использовать существующую администрацию для правильной эксплуатации зависимых оседлых территорий. Соответственно, это подтверждает не только тезис о наличии государственности у казахов, но и о том, что у кочевников необходимая администрация появляется в случае возникновения такой необходимости.

В то же время для её существования необходимы источники, которые могут поступать либо от прямой эксплуатации зависимых территорий, либо от косвенной эксплуатации, вследствие договоров о ненападении с оседлыми государствами. Ещё одним источником являются доходы от налогов с торговли и судебные издержки, которые также связаны с общегосударственными функциями. Можно отметить, что Туркестан с его мавзолеем авторитетного суфийского пира Ходжа Ахмета Яссауи был сакральным центром, что работало на поддержание авторитета ханской власти, плюс к этому экономическое значение имели и паломники.

В целом в начале XVIII века интересы Казахского ханства и большей части входивших в его состав казахских племён были ориентированы преимущественно на Среднюю Азию. Здесь были главные рынки сбыта и основные источники приобретения земледельческой продукции. Естественно, что потеря присырдарьинских городов оказалась очень болезненной для казахской государственности. Кроме того, в результате поражения от джунгар в 1720-х годах для казахов были потеряны среднеазиатские рынки, они фактически были отрезаны от доступа к ним.

В этой ситуации логично, что возврат присырдарьинских городов был среди основных задач борьбы казахов с джунгарами. В результате этой борьбы джунгары понесли ряд поражений от казахов и оставили этот стратегически важный регион. «После поражения от казахов в 1727–1729 годах и начала войны с Цинь Галдан-Церен вынужден был оставить присырдарьинские города»[70]. В то же время, менее логично было то, что сразу после поражения джунгар в 1729 году и возврата городов в районе Сыр-Дарьи, главные казахские ханы Абулхаир и Самеке неожиданно покидают этот регион и переносят свою активность на север, к границам с Российской империей.

Причём, если для Абулхаира это могло быть естественным в связи с тем, что он был ханом Младшего жуза, племена которого кочевали от Урала до низовьев Сыр-Дарьи, то в случае с Самеке, который был одним из ханов в Среднем жузе, ситуация была менее очевидной. В частности, 30 октября 1730 года в справке коллегии иностранных дел о приезде посланцев хана Абулхаира было указано, что «имеются и городы кайсацкие. 1. главный город Ташкент, в нём владетель Чол-барс-хан. 2. Тюркастан, в нём владетель Шемяки-хан. 3. Сайрам, в нём владетель Кучюк-хан…»[71]. Согласно этим российским данным, Самеке-хан фактически контролировал столицу Казахского ханства Туркестан, и даже если город серьёзно пострадал после войны с джунгарами, то его стратегическое положение на границах степи и Средней Азии теоретически никуда не делось.

Но в то же время из этой же справки следует, что крупные присырдарьинские города были разделены между несколькими казахскими ханами — Жолбарс-ханом в Ташкенте и Кучук-ханом в Сайраме. Естественно, что в такой ситуации контроль над бывшей столицей Казахского ханства уже не обеспечивал автоматического преимущества, в том числе для Самеке-хана, хотя он и считался ханом Среднего жуза и теоретически мог опираться на его довольно значительные ресурсы.

Характерно, что, по мнению Мухамеджана Тынышпаева, откочёвка ханов на север была связана с конфликтом интересов между чингизидами после того, как джунгары перестали быть для казахов проблемой[72]. В то же время Ирина Ерофеева высказывала мнение, что перемещение наиболее заметных ханов Младшего и Среднего жузов на север было обусловлено общей военно-политической необходимостью. «В результате резкого обострения взаимоотношений казахов с соседними народами, находящимися в российском подданстве, казахские ханы Абулхаир и Семеке были вынуждены вновь принимать неотложные меры по укреплению общеказахского тыла, и поэтому в начале весны 1730 года откочевали из Южного Казахстана на север, к границам России. С учётом сильно возросшего уровня конфликтности пограничных споров из-за водных источников и пастбищных мест между казахскими племенами и их иноэтническими кочевыми соседями, Абулхаир решил воспользоваться относительным ослаблением военной напряжённости на ойрато-казахской границе, чтобы предотвратить дальнейшую эскалацию вооружённых столкновений кочевого населения Младшего и Среднего жузов с башкирами, яицкими и сибирскими казаками и волжскими калмыками и создать необходимые условия для восполнения огромных материальных и людских потерь, понесённых казахами в многолетней войне с джунгарами»[73].

Оценка Ирины Ерофеевой очень интересна. Она исходит из того, что перемещение обоих ханов к российской границе было связано с решением ими общегосударственных задач. Отсюда тезис об «общеказахском тыле» и идея о том, что Абулхаир планировал воспользоваться передышкой в войне с джунгарами и восполнить потери. При всей лестности таких утверждений для истории казахской государственности этого периода времени, всё же маловероятно, чтобы перекочевка ханов была связана с решением таких масштабных задач. Для этого необходимо было либо наличие общеполитического центра, который мог бы поставить такие задачи, либо, чтобы функции такого центра выполняли ханы Абулхаир и Самеке.

То есть идея выглядит таким образом, что указанные ханы, вместе или по отдельности, могли сформулировать задачу в государственных интересах и приступить к её исполнению. Причём данная задача должна была исполняться в интересах всех субъектов казахской политики того времени, если говорить об «общеказахском тыле». Но с учётом того, что таких субъектов было очень много, как минимум это были ханы Жолбарс и Кучук,