Редактор. Закулисье успеха и революция в книжном мире - Сара Б. Франклин

на крошечной кухне. Но в Сен-Клу они готовили плечом к плечу, хоть и в очень разных стилях. Дик экспериментировал, и, готовя с ним, Джудит тоже стала более отважной. «Думаю, зачастую мужчины меньше тревожатся, – сказала она мне. – Они не так переживают из-за того, что могут допустить ошибку. Мне это нравится». Джудит имела склонность уговаривать и исправлять, но вскоре поняла, что Дика это раздражает. «Тогда делай сама!» – говорил он, если она вмешивалась. «Я прикусывала язык, когда он швырял что-нибудь на раскаленную сковородку, из-под которой вырывались языки пламени! Я очень сознательно пыталась не командовать им», – рассказала мне Джудит. Она научилась тонко намекать так, чтобы Дик подумал, будто идея принадлежит ему. Это был искусный дипломатический трюк, который на долгие годы вперед определил ее подход к семейной жизни и работе.

На Рождество 1950 года Джудит и Дик пригласили своих самых близких друзей, семью Рот, чтобы обмыть новую квартиру. Джудит познакомилась с Беттиной весной 1949 года между закрытием Weekend и устройством в «Даблдей», пока работала на «одного потрясающего американца» по фамилии Роджерс, «хитреца, который успевал везде и всюду»[268]. Как-то вечером, когда Джудит с Диком жили в общей квартире, она пригласила Беттину и ее мужа Жака, переживших Холокост, на ужин. Пары сразу поладили.

Для рождественского ужина Джудит и Дик решили приготовить гуся[269]. Не имея много денег, они пошли на рынок под открытым небом и сбили цену на птицу, которую затем привезли домой на метро и автобусе. Однако когда они начали ее ощипывать, то с удивлением обнаружили, насколько неохотно поддаются перья. Джудит вспомнила свой удручающий опыт в Беннингтоне, где она ощипывала кур, но на этот раз она была полна энтузиазма. Они с Диком наполнили ванну кипятком из чайников и ошпаривали птицу до тех пор, пока та не потеряла все оперение. Наконец они отправили гуся жариться в духовку вместе с каштанами, дешевыми, как капуста. Ужин удался на славу. После того как пары завершили свой пир, осталось еще довольно много гусиного жира и мяса, из которых на следующий день Джудит и Дик сделали кассуле.

Джудит наслаждалась домашней жизнью с Диком. К началу 1951 года, казалось, и на работе все налаживалось. Но обстановка в Париже накалялась. Сталин жаждал власти, а Германия оставалась оспариваемой территорией. С тех пор как в мае 1949 года ее разделили пополам – на демократическую Западную Германию и подвластную СССР Восточную Германию, – Франция, западная соседка государства, ощущала на себе давление.

В конце 1950 года родители Джудит писали, что боятся, что СССР в любой момент может объявить войну Западной Европе. Филлис и Монти беспокойно настаивали на том, чтобы дочь вернулась домой в Нью-Йорк. Накануне Рождества Джудит ответила: «Я была бы готова подумать об этом, если бы меня сейчас ничего здесь не удерживало. Однако на следующие несколько месяцев на мои плечи ляжет ответственность за весь офис “Даблдея” в Париже. Пока я буду работать на издательство, оно в некотором смысле будет нести ответственность за меня. Если мне понадобится срочно уехать отсюда, я совершенно не сомневаюсь, что его связи принесут результаты»[270]. Джудит умоляла родителей поддержать ее решение остаться. «Возможно, окажется, что боги настроены против нас, но хотя бы вы будьте на нашей стороне», – писала она.

Однако на самом деле Дик и Джудит уже решили вернуться в Штаты. Дик скучал по дочерям: он и так упустил слишком много и хотел стать частью их жизни. Более того, в ответ на пропаганду США (финансовое вмешательство, замаскированное под помощь), направленную на внедрение капиталистического проекта страны в послевоенной Франции, росли антиамериканские настроения. Джудит рассказывала мне, что когда она прибыла в Париж в 1948 году, то увидела на улице Сен-Клод плакат с надписью «Американцы, добро пожаловать». Но к весне 1951 года на нем уже было написано: «Американцы, уезжайте домой». Все указывало на то, что пора было возвращаться. Перед ними стояло лишь одно препятствие: Джудит, наплевавшая в Париже на многие условности, отказывалась ехать в Штаты с Диком не расписавшись. Прежде чем они могли связать себя узами брака, Дику нужно было развестись.

Его жена Барбара согласилась, и в начале 1950 года они подали документы на развод. Но в Париже процесс двигался мучительно долго. Родители Джудит предложили деньги и помощь, чтобы его облегчить. К тому моменту они уже всё знали о Дике (хоть и не подозревали о том, что пара живет в одной квартире и спит в одной постели). В июне 1949 года Филлис отправилась в Париж со своей золовкой, чтобы проверить, как поживает ее дочь. Джудит познакомила их с Диком в ресторане, и вечером он отправил в отель Филлис букет цветов с запиской, в которой говорилось: «От мужчины, который женится на вашей дочери». Дик Филлис не понравился. «Думаю, он был для нее слегка экстравагантным», – рассказала мне Джудит. Однако, несмотря на неодобрение, в критической ситуации для Филлис главным была безопасность дочери. Бейли хотели, чтобы Джудит улетела сразу домой, а Дик – на Виргинские острова, где он мог быстрее и менее заметно подать документы на развод, как кузина Джудит, Джейн. Но Джудит переживала, что если они примут помощь Монти и Филлис, то Дик будет чувствовать себя в долгу перед ее родителями[271]. Она считала, что это было бы ужасным началом новой главы их совместной жизни.

Наконец в середине июля им сообщили, что развод одобрен и бумаги будут подписаны осенью. Официальные документы прибыли 8 октября, но пара по-прежнему не могла пожениться: по законодательству Франции между разводом и следующим бракосочетанием должно было пройти минимум девять месяцев, чтобы сохранить репутацию женщины и потенциального ребенка. Потому Дик и Джудит уехали в Вену.

Свидетелями были брат Дика, Расс, и его сестра Гвен, оба работавшие журналистами в австрийской столице. Расписались молодожены 22 октября 1951 года. Джудит выглядела сногсшибательно грациозной в сделанной на заказ имитации Диора – черном бархатном платье с узкой талией и глубоким декольте. На ней также были длинные черные перчатки, стильная черная шляпка, черные туфли и черная накидка на плечах. Длинные волосы она заколола в пучок. Образ дополняли нитка жемчуга и хрупкая белая орхидея на груди. Дик надел костюм, галстук и тренч.

В поезде на обратном пути во Францию Джудит делилась с домашними счастливой новостью: «Дражайшие мои, пишу по пути обратно в Париж. Сегодня утром у нас была крайне прелестная скромная свадебная церемония, полностью проведенная на немецком. Дж. Б. (теперь Дж. Б. Дж.) <…> Мы уже отметили бутылкой шампанского. Жалко, что вы не смогли быть с нами. Нам не терпится с вами увидеться. С любовью от нас обоих, Джудит»[272]. Три дня спустя Дик улетел из Парижа на рейсе «Эйр Франс» (Air France).