Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

из домашних пирогов, котлеток, вареников и сметаны. Врачи выдали мне огромный список ограничений в продуктах, которые ненужно употреблять ради «правильного» состава молока для кормления, но когда этот список увидела мама, она лишь посмеялась и посоветовала не есть огурцы, соленья и сильно острое. Остальным она сама никогда не брезговала, и ничего, пятерых как-то вскормила и вырастила. Так что, её опыту я доверилась больше, чем рекомендациям медиков. Дочка не спала, лежа в колыбельке, размещенной здесь же. Когда я окончательно оклемалась после родов, на второй день, её принесли мне, оставив право в любой момент вызвать дежурную медсестру, если понадобится помощь. И хотя я не могла назвать свою девчонку идеалом поведения – покричать и поплакать она любила – пока что вызовом я не пользовалась, управляясь со всем самостоятельно. В дверь тихонько постучали. Решив, что это добавка в виде компота или десерта к ужину или очень ранний обход врача, я крикнула: - Войдите! Дверь открылась и я, замерев и опешив, непонятно, в каком именно порядке, но и то и другое точно, увидела переступающего порог Сынхёна, после чего, сидя, чуть не упала в обморок от счастливой неожиданности, хотя счастье, конечно, осозналось не сразу, а после борьбы с ушатом эмоций. У меня что-то переклинило в мозгу, не позволяющее совместить меня тут, мои роды, клинику и Сынхёна, в светло-сером костюме, в вязаной жилетке под пиджаком, в синих бахилах на лакированных черных туфлях. Да и вообще какие-либо отголоски Сингапура никак не вписывались, не помещались в томские пейзажи. К тому же, за его плечом показался Тэян, вошедший следом. И если представить педантичного Сынхёна, натягивающего бахилы я ещё худо-бедно могла, то как это делал отсидевший криминальный авторитет и сутенёр… Нет, я точно с ними с ума сойду! После появления Тэяна я ещё и смутилась, подтянув на себе одеяло, хотя под ним была в пижаме. А потом судорожно бросила взгляд на Настю, найдя сестру в тренировочных штанах, футболке и с алым, как паруса мечты Ассоль, лицом. К слову о тех парусах, Греи девичьих грёз раньше точно были поприличнее и поидеальнее[65]. - Добрый вечер, - с неловкой улыбкой поздоровался Сынхён, - не помешаем? - Господи, Сынхён! – не в силах подскочить и броситься ему в объятия, потому что на мне стоял поднос с едой, я распахнула ему навстречу руки, и он сам, подойдя, обнял меня и поцеловал в щёку. – Мой дорогой папа, ты приехал! - Кто это? Почему ты назвала его папой? – раздался Настин вопрос. Я и забыла, что сестра усердно учит корейский, поэтому растеряно постаралась закрыть пока эту тему: - Долгая история, потом как-нибудь расскажу. – Я представила ей Сынхёна и её ему, и вернула внимание гостям. – Присаживайтесь, пожалуйста! Сынхён взял стул и, пододвинув ко мне поближе, сел на него. Тэян же остался рядом со входом, опершись об угол. - Ты чего, стену там подпирать будешь? – улыбнулась ему я. - Да я в самолёте засиделся, лучше постою, спасибо. – Меня так и тянуло коситься на Настю и следить за выражением её лица, но она сидела с другой стороны, и выдавать её верчением головы было бы неправильным. А мне хватило одного взгляда, одной секунды, чтобы понять, что с самого посещения ею Сеула, этот мужчина – преступный элемент общества, - не забылся. - Ну… рассказывайте! – взмахнула я руками. – Как… как вы добрались? Как нашли меня? Как объяснились с охраной и врачами?! - Найти переводчика – не такая уж большая проблема, - пробасил Сынхён, - пришлось нанять для сопровождения. Что ж ты думала, твой papá испугается трудностей на пути встречи с тобой? - В глубине души я надеялась, что не испугается, - протянула я ладонь, и он взял её, пожав. Как-то это всё было необыкновенно, прекрасно и очень по-доброму, что точно не вписывалось в обычное восприятие сингапурских знакомых. И зачем прилетел Тэян? Его разве интересовал мой ребёнок? Боюсь, кое-кто другой, иначе начальник охраны Дракона не оставил бы своего босса. Мне захотелось, в который раз, укрыть Настю, спрятать, запретить кому-либо на неё смотреть. - Так… где девочка? – спросил Сынхён, сам сразу же найдя глазами кроватку. – Можно взглянуть? - Да, разумеется, - кивнула я, - откуда ты уже знаешь, что это именно девочка? - Спросили, когда искали палату, о некоторых подробностях. – Сынхён подошёл к колыбельке и, наклонившись, перегнулся туда, застыв. Спустя несколько мгновений, он выпрямился, повернув ко мне лицо. На его глазах стояли слёзы, возникновения которых я никак не ожидала. Не замечая их, не дрогнувшим голосом, мой товарищ спросил: - Как ты её назвала? Эту принцессу. - Люба, - коротко ответила я, - как и хотела. - Звучит почти как Ли Бо, - просиял Сынхён, - мой любимый китайский поэт. Правда, он писал далеко не детские стихи… - О да, я помню, всё о вине, да пьянстве. Прямо китайский Омар Хайям. - Да нет, там и о природе есть, и о любви, - возразил Сынхён, вернувшись на стул. – Ну, а ты как? Как себя чувствуешь? Как всё прошло? - О! – засмеялась я, махнув рукой. – Это целый анекдот… Я начала рожать в церкви. На Рождество. - От тебя следовало ожидать, - пошутил надо мной Сынхён, улыбнувшись так ласково, что даже глаза его засветились. - Не от меня, это всё она, - кивнула я на кроватку. – К счастью, службу вёл мой отец, иначе мне бы экзорциста вызвали, а не в больницу повезли… А так вроде бы всё уже нормально, - сократила я рассказ, чтобы не вдаваться в подробности женского бытия, о боли, страданиях и муках, предшествующих материнству. – На самом деле, я уже в полном порядке, и могла бы ехать домой, но дома, в деревне, будет трудновато сейчас с новорожденной. Ума не приложу, как справлялась всегда мама… наверное, раньше и я бы справилась, но кое-где меня избаловали цивилизацией. - Разве комфорт и удобства – это избалованность? – удивился Сынхён. – По-моему, это естественно. Сынри к тебе хорошо относится? – не удержался он от вопроса, судя по всему, по-настоящему переживая о том, как складывалась моя жизнь. И я была очень за это благодарна, я знала, теперь точно знала, что если у меня что-то пойдёт не так, Сынхён приложит усилия и сделает всё возможное, чтобы исправить