Тайфун. Записки из Китая - Крум Босев

«черной, ревизионистской линии» в области литературы и искусства. И начался массированный обстрел, начались чистки — одна, другая, третья. Менее чем за тринадцать месяцев руководство отдела заменялось три раза. Первым снят заведующий отделом пропаганды Лу Дин-и, кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК, министр культуры, известный писатель, и его заместители. В чем же они обвиняются?

«25. IX.67 г.

Прошло три недели со дня моего прибытия в Пекин. Сегодня «Жэньминь жибао» опубликовала статью «Критика реакционной программы Лу Дин-и». Он обвиняется в том, что проводил «реакционную программу» в области литературы и искусства. Лихорадочно осуществлял «буржуазную либерализацию» в области идеологии и литературы, а в 1956 году написал «черный доклад» под названием «Пусть расцветают сто цветов, пусть соревнуются сто школ». В этом докладе он изложил свою «реакционную буржуазную программу». Из «революционного» лозунга Мао Цзэ-дуна «Пусть расцветают сто цветов» он выхолостил «его революционную сущность» и открыл путь «реставрации капитализма». Он допускал существование «различных форм искусства», «различных идейных школ», а это означало «оттепель», размораживание, о которых «трубили» «современные советские ревизионисты». Он подчеркивал, что маоцзэдуновская линия в литературе и искусстве напоминает храм, в котором поклоняются лишь одному Конфуцию, ратовал за «свободное издание книг», сдержанно относился к «блестящим» произведениям Мао, выступал против их изучения и пр.».

Еще задолго до нападок на Лу Дин-и начал подвергаться «обстрелу» его первый заместитель по отделу пропаганды ЦК, кандидат в члены ЦК, заместитель председателя Всекитайской ассоциации писателей Чжоу Ян.

Чжоу Ян считался ортодоксальным проводником линии Мао на культурном фронте. В докладе на совещании молодых писателей, состоявшемся в конце 1965 года, он особо подчеркивал положение «Яньаньских тезисов» Мао Цзэ-дуна о том, что «буржуазия обладает еще определенным превосходством в области культуры», что «большинство партийной интеллигенции, связанной с литературой и искусством», сохранило буржуазное мировоззрение, что эти люди «легко поддавались влиянию буржуазной идеологии», попадали к ней «в плен», становились ее «агентами». Но сейчас он вдруг был объявлен главным проводником «реакционной черной линии», «главарем контрреволюционной группировки», действующей на фронте литературы и искусства, «волком в овечьей шкуре», «ядовитой змеей», а его группа — «опасной бомбой замедленного действия» в рядах партии и среди работников литературы и искусства.

Что это — очередное перевоплощение? И я перечитываю статью в «Хунци», озаглавленную «О контрреволюционном двурушнике Чжоу Яне», написанную снова Яо Вэнь-юанем, перечитываю и не могу понять: статья это или обвинительный акт?

Чжоу Ян обвинялся в «двуличии», в том, что он якобы был представителем буржуазии «внутри партии», осуществлял диктатуру буржуазии в отношении революционной литературы и искусства, был главным защитником «черной линии» в литературе и искусстве, выступал «против партии, против социализма и против идей Мао Цзэ-дуна…».

И Лу Дин-и, и Чжоу Ян, и другие заместители заведующего отделом пропаганды были сняты с занимаемых ими постов. Во «дворец драконов» вступил другой «король» — Тао Чжу, член Политбюро и Постоянного комитета Политбюро, первый секретарь Южного бюро ЦК.

Но и Тао не было суждено задержаться на этом посту надолго.

И хотя вначале он считался доверенным лицом Мао, «массированный» огонь направили и против него. Разница состояла лишь в том, что если критика против Лу Дин-и и Чжоу Яна имела некоторый литературный уклон, то Тао Чжу обвинялся в чисто политических «преступлениях». «Десять крупных преступлений Тао Чжу» — так озаглавлена статья хунвэйбиновской газеты «Цзинган-шань». Его называли «черным дьяволом», «исчадием ада», обвиняли в двуличии, в проведении «контрреволюционной» линии Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пина, в злобных нападках на «самое красное солнце» — Мао Цзэ-дуна и его «идеи» (он говорил, что и «на солнце есть темные пятна»), в том, что по ряду вопросов он не советовался с «Группой по делам культурной революции при ЦК», жестоко нападал на «левую революционную группировку». Прицельный огонь против Тао снова открыл Яо Вэнь-юань своей статьей «О двух книгах Тао Чжу». Статья была широко распространена агентством Синьхуа. В ней Тао был квалифицирован как «главный представитель буржуазной реакционной линии» после «разоблачения» двух «крупнейших лиц», находившихся у власти в партии.

В начале 1967 года Тао Чжу был снят со своего поста.

Третьим «королем» во «дворце драконов» будет Вань Ли. Он станет «героем» и этих записок. Но об этом — позднее. А сейчас?

Пекинский городской комитет партии разгромлен, разгромлен и отдел пропаганды ЦК. Сейчас удар направлен на их органы массовой информации. Орган городского комитета партии газета «Бэйцзин жибао» объявлена «контрреволюционной»; выпуск ее запрещен. Запрещено издание и вечерней газеты «Бэйцзин ван бао», и журнала «Цяньсян», а вслед за ними печатных органов профсоюзов «Гунжэнь жибао» и ЦК комсомола «Джунго цинниян бао». Острой критике подвергнута газета «Жэньминь жибао», ее главный редактор и одновременно главный редактор агентства Синьхуа, председатель Союза китайских журналистов снят со своего поста. На его место назначен редактор армейской газеты «Цзефанцзюнь бао».

И с этого момента «Жэньминь жибао» прервет свое молчание. Надвигающийся «тайфун» заставит заговорить и многие газеты и журналы на местах, в провинциях и районах.

Уже нарушена академическая тишина в высших учебных заведениях, и прежде всего в Пекинском университете. Он расположен в северо-западной части столицы, его многочисленные учебные здания и общежития спрятались за высокими каменными стенами. Затишье кончилось, возможно, еще в то ясное весеннее утро 25 мая, когда молодая ассистентка философского факультета Не Юань-цзы вместе со своими шестью коллегами вывесила первую дацзыбао — «Наш партком и администрация черны с головы до ног». Стрелы первой дацзыбао были направлены против партийного и административного руководства университета и отдела высших учебных заведений при Пекинском городском комитете партии. Пройдет несколько дней, и текст первой дацзыбао передадут по радио, опубликуют в печати, она станет и первым призывом к «бунту», к развертыванию хунвэйбиновского движения. Сам Мао Цзэ-дун заявит: «Революционная дацзыбао Не Юань-цзы от 25 мая — это манифест Пекинской коммуны XX века. Ее значение превосходит значение Парижской коммуны. Мы не смогли бы написать такую дацзыбао». Пройдет еще несколько месяцев, и никому не известная Не Юань-цзы станет заместителем председателя Пекинского ревкома, а IX съезд КПК изберет ее кандидатом в члены ЦК.

Первый призыв услышан. И не только в Пекине. Очевидец из Сиани рассказывает: «5 мая «Жэньминь жибао» открыла «огонь». С этого дня студенты нашего института иностранных языков начали все больше и больше вовлекаться в культурную революцию. А 2 июня, когда стало известно о первой дацзыбао, выпущенной в Пекинском университете, студенты сразу же обрушились с критикой на руководство и преподавателей». «Преподаватели и студенты университета в Нанкине, — писала в эти дни «Джунго цинниян бао», — откликнулись на призыв