Всему свету голова - Леонид Александрович Гурченко

В них скрытый смех, когда кровавые увечья

Передаёт. А о несчастье чьём-нибудь

Узнает: так ему и надо! – жест. И чуть

Ты зазеваешься в исповедальной речи —

Приговорён уже без реплики своей

Язвительным словцом. И в этот миг по всей

По комнате, как площади, хохочут ливнем —

К а р н а в а л. Нежелатель же добра двуликий —

Зрачки его вовнутрь, как будто бы у трупа,

А взгляд мелькает изворотливостью блуда —

С м е х а ч!

Динамика левой атаки

Мертвеешь в соприкосновеньях с ней,

Чуть что – подавлены слова её словами,

Закручен блуд напором лжи вовнутрь,

Как ведьма с чёртом пыльными смерчами

(Ножом ловчили в смерч – о, дети деревень!).

Глаза же образов живых не отражают,

В них измышлений синий огнь, и ты реветь

Тут начинаешь зверем – так вот разжигают

Наветы пламенем и жаром. Но гляди

Тут в оба, а не то словцо перед людьми,

Волнуемая бурей дурных страстей,

Как документ предъявит, не обмолвку.

И мненья времени, как тень свою влача,

Усилий над собой не терпит. И как волк за глотку,

Вдруг невоздержанностью – хлесть! и сгоряча,

Неотключаемой враждой невежды,

Вгоняет в жертву бешеные жесты.

Указание или свобода?

К нему не подойдёшь, срывается тотчас

Из-за стола куда-нибудь, или глазами

В дела воткнётся он, а чаще же от вас

Кидается стремглав звенящими рывками

В осоку резких – смерть! И бесконечных – жуть!

Всетелефонных – дальних, ближних – разговоров,

Чтобы вертелись все – то работящий путь.

Но с русским духом связь при самодовольстве взоров,

И верность лишь себе, а прочие – долой,

И на устах не то, что носит за душой,

Показывают боль. Не знает над собой

Он ничего, своей беспечностью не волен

Непостоянство сил и колебаний воли

Унять. Или житьё ли наше часовое —

Не прямодушие свободы,

А плётка матери-природы?

Есть угроза, что два адресата опознают себя в них. Третий адресат давно скончался, хотя написано при нём, но от этого не легче, а ещё тяжелее – человека-то уже нет, а я ему вместо молитвы и свечи в церкви «за упокой» издаю это «козогласие» как стихотворный эквивалент трагедии, в переводе «последняя песнь козла». В своё время писатель Д.А. Жуков, автор романа об Аввакуме, с отвращением отклонил возможность обсуждения стихотворения «У каждого свои силы»: нашёлся, мол, один такой, зачем же стихи писать на такую тему?! – Почему один? Когда я сам в качестве следователя на вопрос тому-то или тому работнику ГАИ о последствиях автодорожного происшествия, столкновения машин, неоднократно получал ответ в случае смертельного исхода: «Можно вырезать печёнку и жарить», – чёрный юмор во взаимосвязи с лесным зверем, убитым на охоте или выскочившим на машину в момент отсутствия технической возможности избежать убийства. Многие работники ГАИ – охотники. Изображённый – бывший работник ГАИ, потом следователь, и охотник.

Чувство неприязни к самому себе вызывает и поступок – эпиграмма «Память», где я «изяществую» на Чивилихина. При его жизни мне довелось прочитать эту эпиграмму только «железному» Сергею Плеханову, абсолютно талантливому писателю и публицисту, известному и умному, последняя прочитанная его книга «Реформатор на троне. Султан Омана Кабус бин Саид» (М., 2003). А после того, как мы узнали, что Чивилихина гром треснул на дачном участке, Плеханов пошутил: «Ты написал эпиграмму, вот он и погиб». Ирония, конечно, жутковатая, усиленная его загробным голосом. Какой смысл теперь в этой эпиграмме, когда никто почти, за исключением «биологических подонков человечества», злых большевиков, не помнит не только Чивилихина, но и его сочинение «Память».

«Память»

Чивилихин, чивили,

Чиверга[13] и воробьи.

Целованием России

Предаёт наc вражьей силе:

С христиан-славян дерёт

И огрызливым ордынцам отдаёт:

Не Богородица

Новгород спасла —

Конская бескормица.

И защитников Козельска

Догадал к татарам:

Мол, из города полезли,

Тут засада!

Заложил по ходу евразийца,

Как фашиста, Гумилёва.

Патриотийца

Тёмные манёвры.

Чивилихин, чивили,

Чиверга и воробьи.

II. Взгляд с балкона

11 февраля 2008 г. 21–22 час. 15 мин.

Молодой золотистый месяц над западным горизонтом – удивительно! – настоящая ладья с приподнятым носом. Русское созвездие Северный Крест – Лебедь движется с размахом в Северном полушарии над Россией в тёмной толще воронёного неба прямо над моим взглядом, снижаясь с юго-востока к северо-западу. Тогда как на поверхности южного неба сверкают чеканы созвездия Пегаса. Ликующие чувства! Я всадник, присущий коню. Говорят же: «Всё присуще всему», зря не скажут. Это решающая идея для гносеологии и метафизики Н.О. Лосского.

I. Див = Ужас, Чудо

30 января 2008 г.

Представил в издательство «АЛГОРИТМ» дополнительный комментарий к своей монографии «РУССКИЕ ДРЕВНОСТИ В СВЕТЕ ОБРАЗОВ „СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ“». (Условное название. Выходное название книги «СЛАВЯНО-РУССКИЕ ДРЕВНОСТИ В „СЛОВЕ О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ“ И „НЕБЕСНОЕ“ ГОСУДАРСТВО ПЛАТОНА». Книга вышла в свет в издательстве «Алгоритм» в 2015 году.) Да ещё какой комментарий! Я ввожу в текст перевода памятника имя Христа! «Боян ведь мудрый, / если кому хотел песнь творить, / то растекался мыслию по Древу <Христа>, / серым волком по земле, / сизым орлом под облака». Переосмыслена символика Дива и Девы, и ещё много нового в комментариях. Див – это ужас, напавший на половцев от клика (крика-пения) войска Игоря во время солнечного затмения, «ночью». Второе упоминание дива – «ужас» половецкого нападения на Русскую землю: «уже връжеса дивь на землю».

У соседних с германцами венетов были отчасти сходные с ними некоторые обычаи. Из венетов выделились славяне. Поэтому боевой крик-пение германцев перед сражением, описанный Тацитом, легко накладывается на боевой клик дива – крик-песню