ЗНАК ВОПРОСА 2002 № 02 - Валерий Иванович Гуляев

и периодом, предшествующим ему, лежит весьма важная качественная грань — человечество впервые смогло перейти от простого присвоения продуктов природы с помощью охоты, рыболовства и собирательства к производству пищи (земледелию и скотоводству).

Фридрих Энгельс называет этот переломный момент в жизни древнего человека первым крупным общественным разделением труда, подразумевая под этим выделение из массы охотников и собирателей земледельческо-пастушеских племен. Некоторые зарубежные археологи, вслед за англичанином Гордоном Чайлдом, употребляют для обозначения того же эпохального события термин «неолитическая революция».

Последний, возможно, несколько непривычен по форме, но зато очень точно отражает всю важность совершившегося переворота, связывая его к тому же с определенной археологической эпохой — неолитом. Неолитическая революция, вернее, ее кульминационный момент характеризуется появлением в жизни людей трех новых значительных элементов: земледелия и скотоводства (как основы хозяйства), постоянных поселков из наземных жилищ и изготовления глиняной посуды. Земледелию отводится при этом решающая роль, поскольку керамика, считавшаяся ранее одним из основных признаков неолита, встречается далеко не у всех ранних земледельческо-скотоводческих общин, но в то же время знакома многим племенам охотников и собирателей.

Таким образом, переход от присвоения готовых продуктов природы к их производству бесспорно стал одним из решающих событий в истории человечества. В результате неолитической революции резко изменились условия развития человеческой культуры, изменилась окружающая человека природная среда, да и сам он, как биологическое и социальное существо, подвергся заметной трансформации.

Итак, мы знаем теперь и место действия неолитической революции — Ближний Восток (зона «Плодородного полумесяца»), и ее время — X–VI тысячелетия до н. э. Однако число вопросов и загадок от этого отнюдь не уменьшается. Что заставило охотников и собирателей Ближнего Востока культивировать некоторые растения и одомашнивать животных? В какой природно-географической среде происходил неолитический переворот? Каков был специфический механизм этого перехода от традиционных форм добывания пищи к новым, более прогрессивным? Сколько очагов производящего хозяйства возникло первоначально в указанном регионе — один, два, несколько?

«Переход к земледелию и скотоводству, — отмечает В. М. Массон, — был обусловлен как благоприятным экологическим фоном, так и предпосылками, складывающимися в среде самого человеческого общества. К числу последних следует отнести достаточно высокий уровень техники и зачатки положительных знаний, развитое охот-ничье-собирательное хозяйство, значительную плотность населения, затруднявшую экстенсивное использование охотничьих угодий. Возможно, в ряде областей имел место даже кризис охотничьего промысла. Только сочетание этих факторов приводило к сложению экономики нового типа».

Природный фактор на разных стадиях неолитической революции играл далеко не однозначную роль. На раннем этапе выделяются области, природные условия которых всемерно способствовали возникновению земледелия и скотоводства. Это были прежде всего места, благоприятные для жизни человека и обладавшие исходными естественными ресурсами растений и животных, годных для одомашнивания. Неудивительно поэтому, что все ранние памятники эпохи неолитической революции приурочены на Ближнем Востоке к строго определенным природным зонам. Таков был, например, дубово-фисташковый лесной пояс в горах и предгорьях Загроса и Иракском Курдистане, на высоте от 600 до 1350 метров. Именно здесь находилась область естественного произрастания многих видов диких злаков, включая пшеницу и ячмень, а также бобовых. Общего количества годовых осадков было вполне достаточно для развития земледелия. Здесь же, судя по находкам костей на некоторых местных стоянках и поселениях, обитали и многие виды полезных животных: козел, баран, кабан и дикий бык.

Отчетливые следы этих ранних охотничье-собирательских групп с зачатками новой экономики были найдены в 50-х годах на севере Ирака, в горных районах Курдистана американскими археологами Робертом Брейдвудом и Ральфом Солецки. Последний, после сенсационных открытий неандертальских захоронений в пещере Шанидар, обнаружил неподалеку от входа в пещеру открытую древнюю стоянку — Зави-Чеми-Шанидар. Она, по данным радиоуглеродных анализов, относится примерно к IX тысячелетию до н. э. Исследователи обратили внимание на необычайное обилие костей животных в слое стоянки. Лабораторный анализ показал, что подавляющее их большинство принадлежит овцам. Причем три пятых всех особей были моложе одного года. Это бесспорно свидетельствует о том, что овцы были уже домашними: молодых ягнят забивали, чтобы можно было доить маток.

Большой интерес представляет и комплекс орудий труда из Зави-Чеми-Шанидара: грубые каменные зернотерки, шлифованные топоры, серпы в виде кремневых ножевидных пластин-вкладышей, прикрепленных к костяной рукояти с помощью битума или смолы. Мы не знаем, какие именно злаковые растения жали этими серпами жители стоянки. Неизвестно и то, были ли эти злаки дикими или культурными. Тем не менее первые шаги к формированию новой производящей экономики земледельческо-скотоводческого типа представлены здесь достаточно четко.

Еще более важными оказались результаты многолетних работ большой археолого-ботанической экспедиции во главе с Р. Брейдвудом в Иракском Курдистане (проект (Ирак — Джармо). Впервые в истории ближневосточной археологии геологи, климатологии, зоологи и ботаники предприняли совместно с археологами комплексное исследование природной среды, окружавшей первобытного человека. Их открытия позволили сделать вывод, что экология того времени существенно отличается от современной.

Вот как описывает Р. Брейдвуд древний ландшафт этого края: «Есть все основания полагать, что в позднем доисторическом и в начале исторического (примерно конец V — начало IV тысячелетия до н. э. — В. Г.) периодов от Центральной Палестины через Сирию и до Восточного Ирака тянулась полоса почти сплошных горных и предгорных лесов, местами густых, местами разреженных, «парковых». В горах зимой выпадало большое количество осадков; здесь росли большие, широколиственные деревья, а подлесок представлял собой непроходимую чащу. То был поистине первобытный лес, остатки которого теперь сохранились лишь на немногих пологих склонах гор, вдали от деревень. У подножия гор и на равнинах росли, по-видимому, разреженные леса, где преобладал дуб…»

Что касается фауны этого периода, то, судя по данным из поселка Джармо, местные жители могли заниматься охотой и на поросших травой лугах, и в окрестных лесах, и в дебрях высокогорья. Из числа животных, кости которых найдены при раскопках, некоторые, как, например, дикий кот, уже полностью исчезли. Другие, такие, как олень, леопард или медведь, приспособленные к жизни в лесах, теперь, когда лесов почти не осталось, близки к исчезновению. Продолжают существовать, несмотря на постоянную охоту на них, дикая свинья, волк, лисица, а также дикая коза и газель. «В наши дни, — пишет Брейдвуд, — в долине Чамчамаля, как равнина, так и предгорья которой были прежде покрыты лесом, трудно встретить даже кустарник. Карликовый дуб не успевает достичь высоты и шести футов (около двух метров), как его срубают собиратели топлива. Поскольку леса и кустарника не стало, а трава каждую весну выщипывается скотом, почва по большей части оползает в реки, превращаясь в ил. Зимой она, едва успев образоваться, смывается со склонов дождями, которые гонят по земле потоки шоколадного цвета…»

Таковы были хотя и отдаленные, но негативные последствия неолитической революции