ЗНАК ВОПРОСА 2002 № 02 - Валерий Иванович Гуляев

Джармо

Особо важное значение для ближневосточной археологии имели раскопки экспедиции Р. Брейдвуда на двух археологических памятниках Иракского Курдистана — в Карим-Шахире и Джармо. Древнее поселение Карим-Шахир расположено к северу от города Чамчамаля в Киркукском губернаторстве. Точно определить его возраст не удалось. Но, судя по аналогиям с находками из самых ранних слоев Иерихона (Палестина), Карим-Шахир относится еще к мезолитическому периоду (IX тысячелетие до н. э.) и представляет собой хотя и открытую, но временную, сезонную стоянку. Главными источниками питания местных жителей были охота, собирательство и рыбная ловля. Наличие серпов с кремневыми вкладышами и грубых зернотерок в слое стоянки не может служить решающим аргументом в пользу появления земледелия. Присутствие таких орудий свидетельствует о переработке злаков, но не об их возделывании. К числу новых технических достижений обитателей Карим-Шахира нужно отнести появление шлифованных каменных топоров и грубых глиняных статуэток. Этот памятник — порог, с которого и начиналась неолитическая революция. А явственные следы более высокой ее стадии демонстрирует нам поселение Джармо, относящееся к первой четверти VII тысячелетия до н. э. По словам Р. Брейдвуда, Джармо целиком подпадает под категорию «первичных, подлинно оседлых земледельческих общин» Загроса.

Само поселение занимает площадь около 1,2 гектара и расположено на полуразрушенном выступе плато, нависающим над глубоким ущельем. Толщина культурного слоя достигает 7,6 метра. Авторы раскопок выделяют в нем 12 строительных этапов. Обломки керамики встречаются лишь в верхней трети почти восьмиметровой толщи слоя. Предположение о существовании в Джармо развитого земледелия, основывавшееся на находках каменных орудий для жатвы и размалывания злаков, подтвердилось позднее находками зерен культурных растений, в том числе пшеницы Эммера и двурядного ячменя.

Поселения культуры Джармо обнаружены в горных долинах и на плоскогорьях, в местах, удобных для посевов злаков и выпаса скота. Таковы само Джармо и Телль-Шимшара. Со временем отдельные земледельческо-скотоводческие общины проникают из предгорий на окраины Месопотамской равнины (Темирхан). Однако подлинным центром этой культуры были именно горные районы Загроса, где находилась зона произрастания диких злаков, а естественных осадков вполне хватало для посевов пшеницы и ячменя. Здесь же обитали горные козлы, бараны и кабаны, служившие для местных жителей объектом охоты еще со времен палеолита. После приручения эти животные составили основу стада горцев Северного Ирака.

В культуре Джармо тесно сочетается старое и новое, прогрессивное и архаическое. Кремневые и костяные орудия жителей Загроса — это почти полностью наследие североиранского мезолита — проколки, иглы и вкладышевые орудия, но среди последних на первое место выдвигается уже изогнутый серп, а не жатвенный прямой нож, как у натуфийских племен Палестины эпохи мезолита; наследием далекого прошлого является и многочисленный набор скребков, применявшихся при обработке шкур. Но облик культуры в целом определяли уже отнюдь не архаические черты. Переход к земледелию привел к оседлости, к появлению глинобитных жилых построек. Дома, построенные из глины с примесью соломы, становятся удобным и надежным убежищем для местных племен, окончательно забросивших свои прежние пещерные жилища. Пока еще очень скромное, но довольно устойчивое благополучие и даже стремление к некоторому уюту характеризует интерьер этих домов. Массивные очаги служили и для обогревания помещений, и для выпечки хлеба. Камни с выемкой для оси дверной створки в углу входного проема указывают на существование деревянных дверей; пол нередко окрашивался в красный цвет или промазывался гипсом. Обработка растительной пищи требовала значительного количества посуды. И вскоре на смену изящным каменным кубкам, чашам и вазам пришла керамика — неорнаментированная, гладкая или с нехитрым узором, нанесенным полосами краски. Новые способы получения продуктов питания оставляли довольно много свободного времени и для других дел. Показательно появление именно в это время каменных и глиняных фишек для какой-то игры, а также культовых глиняных фигурок женщин и различных животных, что указывает на начало расцвета искусства неолитических племен Северной Месопотамии.

«Решающий рубеж, — отмечает известный историк И. М. Дьяконов, — в создании экономики воспроизводства продукта был пройден, и хотя еще медленно, но начинается процесс всестороннего использования открывшихся перспектив». И одним из наиболее ярких его проявлений явился широкий выход горцев Загроса и Синджара на просторы северо-месопотамской равнины. Началось интенсивное освоение новых плодородных земель, заметно ускорившее весь ход культурного развития местных земледельческо-скотоводческих общин и вплотную приблизившее их к порогу цивилизации.

Тель-Магзалия — Холм Стрекоз

В 1977 году нашей экспедицией был открыт один из древнейших на Ближнем Востоке памятников ранних земледельцев — Телл-Магзалия, что в переводе с арабского означает Холм Стрекоз. Этот восьмиметровый холм расположен в отрогах Синджарского хребта, на краю живописного и глубокого ущелья, которое прорыла себе за долгое время норовистая речка Абра перед тем, как вырваться на равнину. Почти половина телля уже разрушена рекой, а уцелевшая часть, площадью свыше одного гектара, на две трети занята современным мусульманским кладбищем. Таким образом, свободной для раскопок осталась лишь совсем незначительная, северная, часть древнего поселения. И это было особенно обидно, поскольку Магзалия — телль совершенно необычный: в его восьмиметровой толще не содержалось ни одного черепка глиняной посуды, а все аналоги для найденного материала недвусмысленно говорили о том, что перед нами — докерамический неолит весьма почтенного возраста: конца VIII — первой половины VII тысячелетия до н. э.

Собственно говоря, мы могли открыть этот уникальный археологический памятник и раньше. Во время наших разведок 1971–1973 годов я и Николай Бадер видели высокий, с крутыми склонами телль по другую сторону ущелья, но решили, что это халафский или убейдский холм. Нас смутили и высота, и общие его размеры. Понадеявшись на свою правоту, мы поспешили дальше в горы, на поиски более ранних поселений, нежели те, что раскапывались нашей экспедицией в районе Ярым-тепе, в десяти километрах к юго-западу от Магзалии.

Но с годами мы, видимо, становимся опытнее и мудрее. Тот же Николай Бадер, проезжая очередной раз мимо злополучного телля, вдруг остановился и решил осмотреть его повнимательнее. После первого же взгляда на разрез холма он с удивлением обнаружил там каменные фундаменты массивных жилых домов, массу изделий из кремния и обсидиана и ни одного обломка керамики. Неужели докерамический неолит?

Начались раскопки, и сенсационные находки и открытия не заставили себя долго ждать. Действительно, керамики на Магзалии не оказалось, но основу хозяйственной деятельности ее обитателей явно составляло уже земледелие. В культурном слое поселения, особенно возле очагов, найдено много зерен возделываемой пшеницы-двузернянки, ячменя и сорняков, сопровождающих обычно культивируемые злаки. Был получен также и характерный набор соответствующих орудий и приспособлений: обмазанные гипсом зернохранилища, хлебные печи, кремневые и обсидиановые пластинки — вкладыши для деревянных и костяных серпов, антропоморфные глиняные