Этруски - Жан-Ноэль Робер

даже безымянным. «Лаутни» известны нам по надписям, сделанным на урнах с их прахом, которые донесли до нас их имена. Некоторые из этих урн были сделаны из алебастра, как у аристократов, что предполагает определенный прижизненный статус умерших, или, по крайней мере, наличие у них некоторого состояния. У них были семьи и иногда даже свои собственные гробницы. Некоторые двуязычные надписи предлагают перевод слова «lautni» на латинский язык, как «libertus», а это позволяет думать, что они были вольноотпущенниками.

Между тем, даже если и очевидно, что «лаутни» пользовались в «familia» достаточными привилегиями, перевод этого термина как «вольноотпущенные», похоже, не отвечает полностью реальному положению дел. Отметим также, что имена «лаутни», встречающиеся в надписях, принадлежат двум различным категориям (проанализированным Хельмутом Риксом): либо они состояли из имени и отчества, как у любого свободного человека, либо они включали только иностранное имя или имя, в случае необходимости дополненное именем (или даже прозвищем) его хозяина в родительном падеже. Ясно, что «лаутни» этой второй категории не могут быть уподоблены вольноотпущенным римлянам, которые, конечно же, оставались связанными со своими бывшими хозяевами, но при этом получали свободу. Они оставались рабами, хотя и пользовались некоторым уважением, которое позволяло им выйти из полной анонимности.

Таким образом, имела место некоторая иерархия между рабами и слугами и, возможно, некая форма повышения статуса этрусского раба. Он мог пользоваться относительной свободой внутри «familia», а лишь потом стать действительно «вольноотпущенным». Он мог сочетаться браком, причем иногда с девушкой, свободной от рождения, даже если этот вид союза и не имел широкого распространения (согласно Валерию Максимусу [IX, 1, 2], брак вольноотпущенного с дочерью своего хозяина во время народных мятежей в Вольсинии спровоцировал скандал). Но, в любом случае, их сын уже считался гражданином в полной мере, как это было в Риме. Он сам, став свободным, продолжал работать на своего бывшего хозяина и мог возвыситься еще более, став одним из его «клиентов»[32].

Клиенты

Различные надписи, как в северных, так и в южных городах Этрурии, содержат в себе упоминания о существовании третьей категории слуг: так называемых «этера». Качество их гробниц и обнаруженного в них погребального инвентаря показывает, что речь здесь идет не о рабах (leθe) и даже не о вольноотпущенниках (lautni), а о людях, принадлежавших к привилегированной категории слуг, живущих в подчинении у своего хозяина. Их имена почти всегда сопровождались другим именем в родительном падеже — именем их хозяина, что подчеркивало наличие субординации, но речь все же идет о свободных людях, пользующихся всеми правами. Более того, существовали даже специальные магистраты, ответственные за управление ими (в Южной Этрурии это были «zilaθ eterav» и «camθi eterau»), что дает доказательство их статуса свободных граждан.

Различные гипотезы выдвигались для перевода термина «этера». Наиболее интересной остается, вероятно, гипотеза Жака Эргона: «этера» для знатного человека были чем-то вроде привилегированных компаньонов, преданных и верных. Такие люди, состоявшие на службе у богатых семейств, в Риме назывались «клиентами». Речь шла о некоем товариществе или «военном товариществе», которое существовало и в Греции еще с гомеровских времен под названием «etairos»[33], таким «товарищем» был, например, Мастарна для Целия Вибенны.

Впоследствии, вероятно, «этера» представляли собой людей скромного происхождения, поступавших на службу к тому или иному аристократу, служба которых вознаграждалась предоставлением участка земли для возделывания. Среди услуг, которые «этера» должны были оказывать своему патрону, выделялась его защита с оружием в руках. Речь при этом могла идти как о людях, рожденных в Этрурии, так и о иностранцах, пришедших жить в Тоскану и нуждавшихся в покровителе, чтобы влиться в местное общество и выжить. Подобная практика существовала также в Галлии и Риме.

Можно утверждать, что «этера» представляли своеобразную «элиту» слуг. Некоторые вольноотпущенные мечтали, став свободными, возвыситься социально и, заслужив доверие своего бывшего хозяина, войти в категорию «этера». Подобный стимул имел большое значение. Интересно, что в некоторых надписях (приблизительно в 10 % из числа тех, где говорится о «лаутни») констатируется статус «лаутнэтери» (lautneteri). Это слово соединяет статус «лаутни» со статусом «этера». Можно думать, что речь идет о вольноотпущенных, возведенных в ранг «клиентов» (как, например, «клиент» трибуна Публия Рутиллия, упомянутый Титом Ливием, XLIII, 16, 4).

Чтобы дать пример значимости «этера», рассмотрим надпись, процитированную Жаком Эргоном (чья интерпретация, похоже, более верна, чем рассуждения Хельмута Рикса):

Se[θre] Venete La[rθ] Leθial clan

La[rθ] Venete La[rθ] Leθial etera.

Здесь упомянуты два персонажа, которые носят одну и ту же фамилию. Имя первого Seθre, второго — Larθ, один — сын (clan) владельца гробницы, другой — его «этера». Оба упомянуты вместе, и представляется, что роль «клиента» в семье была не меньшей, чем роль сына. Вот яркий образец двусмысленности ситуации в обществе, где слуга (свободный) мог рассматриваться, как равный с сыном аристократа.

Армия

Прежде чем погрузиться в наслаждения (по-гречески — truphe), за которые их так клеймил древнегреческий историк Феопомп, этруски заслужили приз за отвагу, выданный Диодором Сицилийским (V, 40). Он отмечал их удивительную энергию и подчеркивал, что они сумели создать настоящую сухопутную армию. Их победы на земле и на море, а также страх, который этруски долгое время внушали грекам, не противоречат этой оценке их военных качеств. Также надо помнить, что в древние времена война имела различные аспекты, в том числе магическо-религиозные, и не надо представлять этрусские армии такими, какими чуть позже перед нами предстали грозные римские легионы.

Типы боевых шлемов, мечей, наконечников копий и щитов. IX–V вв. до н. э.

В первое время война имела в большей степени «частный» характер, поскольку речь шла, главным образом, о ссорах между соседями-сеньорами, об оплате счетов или набегах, характерных для эпохи, когда акты насилия заменяли экономические и политические отношения. В IX и VIII веках до н. э. города еще не существовали, а образцом военной доблести для этрусков являлась Троянская война (она останется им еще долго). В сказаниях об этой войне доминировало мифическое изображение героя, в основном конного, ведущего свое войско по призыву чувства мести или честолюбия.

Назначение армий этрусков изменилось в течение VII века до н. э. с образованием городов и важными экономическими, политическими и социальными изменениями, которые за этим последовали. Сила этрусков состояла в том, что в это время они заимствовали у греков вооружение гоплитов[34] и боевое построение в фалангу. Воины строились в линию, защищенные щитами, добавляя к дисциплине дух солидарности, унаследованный от сознания того, что они стоят