Метод снежинки. Как написать свой первый роман? - Рандалл Ингермансон

будет выстраивать план по отправке редактору бомбы по почте. Но когда он выдохнется, блистательно мудрый агент поумерит его пыл, напомнив, что он подписал договор, а в письме редактора не все может быть настолько идиотским, каким кажется.

– И в конце концов, когда к нему возвращается рассудок, писатель переписывает рукопись, – резюмировал Медвежонок.

– И зачем вы мне все это рассказываете? – не поняла Златовласка. – Какое отношение это имеет к нашей теме?

– Переписывание рукописи – это и есть возвращение, – сказал Медвежонок. – А переписывание с нуля – наихудшая его вариация.

– Такое я наблюдал только у тех из моих авторов, которые пишут по наитию, – добавил Большой Злой Волк. – Да, конечно, бывает, что они попадают в точку уже в первом черновике. Но порой… Господи, они выдают настолько дикую чушь, что просто диву даешься. И считают ее гениальной.

– Суть здесь в том, что если от вас требуют переписать все с самого начала, вы столкнетесь с необходимостью потратить на переделку полгода по-настоящему каторжного труда.

– А издатель дает месяц, – сказал Большой Злой Волк. – Веселье высшей пробы!

– Вы сказали, что все писатели должны возвращаться, – сказала Златовласка. – Значит, это касается и тех, кто планирует романы при помощи синопсисов, и даже тех, кто действует согласно методу снежинки?

– Безусловно, – кивнул Медвежонок. – Когда свои идеи пересматривает человек, работающий с помощью метода синопсисов, он должен пересмотреть синопсис. Если в синопсисе сто страниц – пересмотреть все сто. Конечно, это не так страшно, как переписывать четырехсотстраничную рукопись, но все равно колоссальный объем работы.

– И эта же участь ожидает и тех, кто работает со снежинкой, – уточнила Златовласка, решив заставить Медвежонка признать это.

– Конечно! – сказал Медвежонок. – Как раз это я и пытался тебе сказать. Всем приходится возвращаться. Ты никогда не сможешь сделать все в лучшем виде с самого первого раза. Я всегда призываю писателей возвращаться к написанному после каждого шага на протяжении всех десяти, если требуется.

– Но ведь это ужасно! – воскликнула Златовласка.

– Не тогда, когда на исправления нужно потратить пять или десять минут, как в твоем случае, блондиночка, – отметил Большой Злой Волк. – И поскольку ты не сделала эту работу изначально, фактически это даже не назвать правками. Ты просто делаешь шаги наобум.

– Ох, – тихо вздохнула Златовласка.

– Возвращение – это хорошо, – продолжил Медвежонок. – Оно способно сделать вашу историю намного сильнее, глубже, богаче. Причина, по которой многие начинающие любят метод снежинки, заключается в том, что в ходе работы им часто приходится возвращаться к написанному на ранних этапах, когда готовы лишь небольшие фрагменты. Тем самым они экономят много времени и не сходят с ума под тяжестью правок, когда их текст раздувается до объема в четыре сотни страниц. Поправить некоторые моменты в синопсисе в одну страницу гораздо проще, чем целый роман.

Златовласка открыла файл со своим синопсисом, чтобы посмотреть, сколько ей нужно изменить. Она написала только первые два абзаца, и все, что ей нужно было изменить – одно-единственное предложение в конце второго абзаца, где по первоначальному замыслу Элиза была вынуждена убить Анри и вместе с Дирком закопать его в саду.

– Итак, Златовласка, – сказал Медвежонок, – можешь ли ты подсчитать, сколько времени тебе понадобится, чтобы вернуться?

Златовласка ничего не сказала.

– Часы? Дни? Недели? – Большой Злой Волк не мог удержаться от издевки.

– Всего… где-то… минут десять, – сказала Златовласка.

Медвежонок улыбнулся.

– Ну вот.

Какой-то молодой человек, сидящий рядом со Златовлаской, вдруг встал и сказал:

– Ну уж нет, ни за что! Я не подписывался на то, чтобы тысячу раз жевать одну и ту же жвачку. С меня довольно.

Парень схватил рюкзак и поплелся на выход.

У Медвежонка отвисла челюсть.

– Кто-нибудь еще считает, что это слишком сложно, и хочет уйти?

Златовласка считала, что так демонстративно покидать аудиторию прямо во время занятия – ужасная грубость.

Но все-таки один за другим несколько начинающих писателей тихо собрали вещи и вышли.

Поросенок поднял копыто.

– Можно мнение? Причина, по которой люди сейчас уходят, заключается в том, что ты говоришь нам то, чего мы не хотим слышать. Никто не хочет слышать о том, что создание художественной литературы состоит из бесконечного цикла правок. Медвежонок, тебе лучше поработать над тем, чтобы представить писательский труд более привлекательным делом, а то ты так и будешь терять слушателей.

Медвежонок посмотрел на часы.

– На самом деле у нас осталось всего где-то пара минут до окончания этого занятия. А следующим пунктом в расписании значится речь организаторов в главном зале. Итак, ваше домашнее задание на сегодня – оглянуться на первые пять шагов снежинки и исправить все, что требует доработки. Закончите одностраничный синопсис, а затем напишите о каждом из ваших персонажей полстраницы-страницу. Я хочу, чтобы вы действительно ощутили себя в их шкуре. Изучите их предысторию, выясните, что ими движет. Завтра мы…

Прозвенел звонок.

Около половины присутствующих моментально вскочили со своих мест, схватили сумки и поспешили на выход. Другая же половина делала заметки, и лишь чуть погодя они тоже начали собираться, но выходили уже не так стремительно.

Златовласке было жаль Медвежонка. Его наверняка обескуражил тот факт, что так много слушателей были не особенно заинтересованы тем, о чем он говорит. Она вышла сразу после него и пошла за ним по коридору.

Медвежонок шмыгнул в мужской туалет.

Не желая быть обвиненной в преследовании, она решила сделать вид, что идет в главный зал, однако на самом деле речь организаторов ее сейчас волновала меньше всего.

Златовласка вышла из главного здания и пошла в сторону кофейни. Внезапно ей показалось, что на заднем дворике она слышит знакомые голоса, и выглянула из-за кустов любопытствуя.

Она увидела Большого Злого Волка. Он сидел за столиком в дальнем углу и пил большую порцию кофе.

Перед ним взад-вперед ходил Поросенок и с жаром говорил что-то.

Слов Златовласка разобрать не могла, но видела – щеки Поросенка пылали.

А на морде Волка читалось неприкрытое раздражение.

Вмешиваться она не хотела, поэтому пошла на парковку, села в машину, завела двигатель и поехала в сторону дома, думая над своей историей.

Вечером, когда дети были уложены спать, она сидела, пересматривая то, что успела сделать к сегодняшнему дню. Поправила краткие описания персонажей и закончила одностраничный синопсис, а также посвятила целую страницу предыстории и мотивам каждого из действующих лиц в романе.

Закончила она очень поздно. Тихий голос в голове призывал ее не вкладывать так много усилий во все эти ранние наброски. В конце концов у нее всегда будет шанс вернуться и переделать их позже. Однако ее не покидали мысли о