Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

ничего не известно, а что ещё хуже, так это то, что в деревне тоже они имеются, мне один сержант рассказал, что когда он с парой десятков людей пытался бежать через деревню, увидел полторы сотни еретиков, они грабили кирху. Что уж с попом будет, я и не знаю. А сержанту пришлось вернуться. К нам прибился.

— Полторы сотни? — переспросил генерал и подумал, что это было бы прекрасно, если бы безбожников было в деревне так мало.

— Про большее мне неизвестно, я послал Дорфуса с людьми посмотреть, что там.

Брюнхвальд уже сделал то, о чём распорядился бы сам генерал.

— Хорошо, Карл.

— Нужно только решить, что делать с обозом.

— С обозом? — Волков на секунду задумался.

— Да, я вот думаю, пока мы не пошли, надо ли снимать палатки?

— Забудьте про них, Карл, и про обоз тоже, нам хотя бы пушки уволочь отсюда. Забираем всех лошадей и уходим.

— А ваш шатёр?

— Ах, да… — как он мог про него забыть? Он обернулся. — Хенрик, прошу вас, скачите к Гюнтеру и сверните мой шатёр.

Хенрик понимающе кивнул и уехал; генерал и два полковника как раз добрались до головы колонны. Тут, на окраине деревни, был Роха и его стрелки. Волков сразу обратил внимание, что у стрелков, рассыпавшихся у въезда в деревню, тлели намотанные на кулаки фитили. Видно было, что они всё понимают. Роха всем всё объяснил. Сам полковник, увидав генерала, подъехал к нему и сказал:

— Ждать — время терять, думаю, что пора мне пойти. А вы уже за мной. Если кто в деревне есть, я того прогоню, а если много будет, то подожду вас.

И то было хорошее решение, времени у генерала и его людей было мало. Опомнятся еретики от победы, остынут от грабежа, — соберут людей и не дадут уйти. Уж пушки точно не дадут утащить. Колонна ждёт, сейчас тысячи глаз смотрит на офицеров, ожидая решения. Одного его слова было бы достаточно, чтобы эти люди двинулись в деревню. Брюнхвальд, Рене, Роха, и тут же ещё несколько капитанов подъехали, все ждут его слова. Мало того, они все напряжены, они все уверены, что время пришло, что пора двигаться, пора идти в прорыв. И что вот-вот он отдаст команду: вперёд. Даже трусливый трубач, и тот ждёт, вон он уже и губы облизывает, готовый трубить.

Но Волков не любил поступать наобум, без знания того, что происходит. Без понятия того, что перед ним. Пусть ждут. Он не примет необдуманного решения, даже если все его люди во главе с проверенными офицерами этого ожидают.

— Нет, — наконец произносит генерал, — дождёмся майора Дорфуса.

Он видел, как невольно скривился Роха: ну какого дьявола? Как тяжело вздохнул Рене: Боже, ну почему он медлит? Только Карл Брюнхвальд согласился с ним:

— Да, наверное, лучше будет подождать некоторое время, чем идти в неизвестность.

— Надеюсь, что ждать нам придётся немного, — произнёс Рене.

Роха же не сказал ничего, он молча отъехал от генерала, поближе к своим людям, вытащил свою неизменную флягу и потряс её.

Кажется, он был недоволен не только генералом, но и количеством содержимого своей фляги тоже.

Ждать Дорфуса долго не пришлось, вскоре передовые стрелки, что стояли у первых домов поселения, оживились: скачут! Скачут!

Минуты не прошло, как по деревенской дороге выехало пять всадников, а ещё один человек, прихрамывая, бежал за ними. Впереди в шарфе старшего офицера сам Дорфус.

Всем стало ясно, что с ними что-то приключилось, а когда всадники подъехали ближе, Волков увидал, как из плеча коня майора торчит оперение арбалетного болта, а рука его, перчатка, вся тоже в крови.

Дорфус подъехал к офицерам и, остановившись, сразу заговорил:

— Выезд из деревни чист, но главный лагерь набит нечестивыми — грабят; дальше дорогу на юг закрывают пятьсот пехотинцев в тысяче шагов от села.

— Караулят? Застава? — сразу спросил Рене, опережая генерала. Он, видно, надеялся, что их мощная колонна собьёт заставу еретиков, если те не стоят в строю.

— Какая там застава, стоят уже построены. Ждут! — восклицает обычно спокойный Дорфус.

— А в селе арбалетчики, — произнёс Роха, разглядывая оперение болта, торчащего из коня майора. — Много их там?

— Много, но сколько их, сказать не могу; до выезда из деревни, пока туда ехали, мы никого не видали, прятались мерзавцы, а как поехали обратно, так в каждом переулке их по два десятка было, и ещё из-за каждого забора болты летели. Галопом пришлось ехать, но всё равно одного нашего человека и двух коней потеряли.

«Пушки… Пушки, пушки… А пушки-то придётся бросить».

Это была первая мысль, что пришла Волкову в голову, но вслух он ничего не сказал. За него начали говорить другие, хотя он никого не просил.

— Пойдём быстро, один хороший удар — и сомнём эти пять сотен, — предложил Рене.

— Роха поделит стрелков, мушкетёры пойдут вперёд, в голове колонны, и сделают хоть пару залпов, пока колонна не начнёт дело, а аркебузиры постреляют в арбалетчиков, — предложил Дорфус.

— Вы уж тогда дайте мне хоть пару рот пехоты, — сказал Роха. — Пару рот, у которых доспех получше. Иначе эта сволочь с арбалетами побьёт мне моих аркебузиров.

— Да, — поддержал его Дорфус, — пусть аркебузиры идут с капитаном Лаубе, в его ротах самый лучший доспех.

— Роты Лаубе, — напомнил им Брюнхвальд, — я поставил в голове колонны, лучше них никого нет. Им сбивать заслон.

— У кого ещё из капитанов есть хорошие роты? — спросил Роха.

— Сейчас я выберу пару сотен человек, — обещал ему Брюнхвальд.

— Только с хорошим капитаном, — пожелал полковник стрелков.

— Надо всё сделать быстро, пусть пехотный капитан подчиняется стрелкам, — настаивал Рене. — Пусть капитан Вилли будет главным, он выбьет арбалетчиков из деревни. А колонна должна идти сразу за стрелками. Время терять нельзя.

С этим все были согласны, и Брюнхвальд уже повернул коня, чтобы ехать к колонне за пехотным отрядом, но генерал, который, кажется, молчаливо одобрял все, что было высказано его офицерами, вдруг произнёс:

— В деревню мы не пойдём.

Все оборотились к нему. Лица удивлены: не пойдём в деревню? А куда же пойдём? И лишь Рене отважился на вопрос:

— Отчего же мы не пойдём в деревню?

— Оттого, что это ловушка.

— Ловушка? — переспросил Дорфус.

— Конечно, — продолжал генерал. — Заслон из пяти сотен людей поставили, зная, что у нас полторы тысячи, да ещё стрелки есть. Заслон этот мы проломим, они и драться-то не станут, побегут, как только мы подойдём, а когда мы выйдем и пойдём по дороге — вот тогда они все и появятся. В чистом поле нас и встретят.