Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Как ты себя назвал? Свободный? Разве твой рассудок помутился и ты не видишь и не чувствуешь, что попал в плен? Кто может нам помешать хоть сейчас дать тебе столько ударов, сколько мы пожелаем? Ты вполне заслужил это, но мы считаем ниже своего достоинства самим марать об тебя руки. Тебе придется подождать до завтра, и тогда плетка побеседует с твоей шкурой так, что ты будешь сожалеть о том, что не попал в пасть льву!

Пойманного зверя положили у костра на самом виду. Он лежал неподвижно и не издавал ни единого звука.

— Этот зверь — собственность, ваша, — немного погодя сказал словак Шварцу. — Хотя это были мы, которые помогать, но это были вы, которые раньше его поймать. Что вы будете с ним делать?

— Я собираюсь отправить мои коллекции из Фашоды в Хартум, откуда мой друг переправит их на родину. Ему я, пожалуй, отправлю и львенка. Может быть, удастся доставить его в Германию живым?

— И там ему попасть в зверинец, ботанический?

— Нет, в зверинец, зоологический, — засмеялся Шварц.

— Значит, зоология бывать везде в зверинце, а ботаника — только в львиный дом в зоопарке?

— «Львиный дом», как вы выражаетесь, любезнейший Стефан, тоже относится к области зоологии. А так как к ней относится и ваше имя Пудель, то вы не должны были бы делать хотя бы таких ошибок!

— А разве нет еще и пуделей, ботанических?

— Посмотрите на небо! Ваш Путь, Млечный, начинает бледнеть, и звезды созвездия Змееносца исчезают за горизонтом. Так как сейчас март, это знак, что приближается утро. Скоро можно будет потушить костер и начать собираться в дорогу.

— Это я тоже знавать, потому что я изучать звезды, все. Но как мы будем пленникам повезти?

— Очень просто. Мы привяжем их к верблюдам, которых у нас достаточно, так как пятерых мы захватили у разбойников.

— Но в гуме, пойманном, у нас шесть человек. Верблюда, одного, ездового, не хватиться!

— Тогда пусть шейх идет пешком. Ему не вредно будет немного поднапрячься.

Через некоторое время небо окончательно посветлело, и на пустыню спустился день.

Глава 5

У ОТЦА ПЯТИСОТ

Пока джелаби снаряжали значительно увеличившийся караван в дорогу, Шварц вырвал у льва и львицы зубы, чтобы взять их с собой в качестве трофеев. Вскоре все было готово, и путешественники покинули беспокойный Бир-Аслан.

Бессильная ярость арабов еще усилилась оттого, что, будучи связанными, они не смогли сотворить свою утреннюю молитву. Теперь они, по-прежнему связанные по рукам и ногам, сидели на верблюдах, и только шейх, скрежеща зубами от злости, бежал рядом с ними легкой трусцой. Раненому транспортировка доставляла сильные боли. Он стонал почти непрерывно, но Шварц не мог облегчить его страдания при данных обстоятельствах.

Местность вокруг была абсолютно ровной. По мере того, как путники приближались к реке, воздух становился все более влажным, а трава под ногами — все гуще. Теперь их ожидало последнее, но очень опасное испытание — миновать поселения негров-шиллуков, печально известных по всей округе как воры и разбойники, нападающие на мирные караваны, и кроме того — заклятых врагов хомров. Встреча с ними грозила большими неприятностями, но избежать ее было никак невозможно, так как они населяли весь левый берег Бахр-эль-Абьяда от его притока Кейлака вниз до самого Махадат-эль-Кельба и их деревни вплотную примыкали друг к другу, вытягиваясь в длинный сплошной ряд.

К счастью, джелаби хорошо знали местность, и Отец Одиннадцати Волосинок поклялся, что если Шварц согласится довериться ему, то он обещает целым и невредимым привести караван в Фашоду.

Следуя его указаниям, путники сделали большой крюк, чтобы обойти некоторые особенно густо населенные деревни, и около полудня сделали небольшой привал. Отдых особенно был необходим животным, так как вскоре им должны были потребоваться все силы, на какие они только были способны: по замыслу словака территорию шиллуков следовало проехать как можно более быстро, чтобы те не успели не только приготовиться к военным действиям, но и вообще понять, что происходит. Только после часа аср прерванный путь был продолжен, а около четырех часов пополудни путешественники увидели перед собой невозделанные поля дурры и островерхие крыши токулов[1318] за ними.

— Мы благополучно дошли до этого места и не встретили еще ни одного шиллука, — сказал словак, чрезвычайно довольный собой. — Ну, не превосходный ли я проводник? Теперь слушайте. Деревня, которая виднеется там, впереди, — единственная, через которую нам предстоит пройти, после нее мы совсем скоро достигнем Фашоды. Давайте подстегнем наших животных! Они должны бежать так быстро, как только могут, и тогда никому не удастся нас остановить. Того, кто встанет у нас на дороге, верблюды просто растопчут.

Как только всадники въехали в деревню и увидели первых ее жителей, словак, ехавший впереди, так хлестнул кнутом своего ослика, что тот с шага перешел сразу на галоп. Остальные путешественники последовали примеру Стефана. Шейх, привязанный длинной веревкой к седлу верблюда, на котором сидел Шварц, вынужден был не бежать, а прямо-таки мчаться, чтобы не быть опрокинутым и раздавленным несущимися сзади животными. Такому позору он еще никогда в жизни не подвергался; он, шейх племени, мужчины которого считают позором для себя показываться за пределами своих деревень иначе, чем верхом.

Токулы были расположены довольно далеко друг от друга. Большинство из них имели круглую форму и были сделаны из стволов деревьев и соломы; тина из Нила скрепляла жерди стен. Крыши хижин были украшены скелетами жирафов или горбатых быков.

Никакого намека на улицы или хотя бы переулки в этой деревне не было, хижины стояли прямо среди полей дурры, почва которых была сухая и твердая в это время года. По этим полям и прокладывал сейчас путь каравану его маленький вожак, и, глядя, как он ловко петляет между хижинами, можно было подумать, что он уроженец здешних мест.

Первые шиллуки, мимо которых промчались путешественники, молча провожали удивленным взглядом странный караван. Это были стройные люди с очень темным цветом кожи и тонкими, совсем не негритянскими губами. Никакой одежды они не носили. Единственное украшение, которое при известном напряжении воображения можно было счесть предметом туалета, состояло из их собственных волос.

Шиллуки никогда не стригут своих волос и делают из них чрезвычайно сложные и замысловатые прически. Одни так искусно заплетают их вокруг головы, что волосы образуют некое подобие венка или полей шляпы. Другие заплетают их от затылка до лба в прямо стоящий гребень, напоминающий шлем баварского всадника. Многие вдобавок