Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Мехмед Али, председатель местного отделения Красного Полумесяца и начальник его госпиталя в Трапезунде, также был одной из ключевых фигур Иттихада. На четвертом заседании, когда перед судом предстал хозяин гостиницы Ниязи, выяснилось, что он сказал «армянкам [которые искали убежище в госпитале], “мы не собираемся превращать город в кладбище; уезжайте”, давая им тем самым понять, что их убьют не в городе, а за его пределами»[3022]. Все это говорит о том, что он просто-напросто отслеживал ликвидацию армян, которых принимали в его больницу, путем отравления или утопления; об этом, в частности, свидетельствует вопрос судьи, который на том же заседании суда спросил у него: «Почему вы эвакуировали госпиталь? Не было ли это связано с предоставлением убежища армянам?» Мехмед Али ответил: «Мы эвакуировали только нижнюю палату»[3023], — это была палата, в которой были собраны беременные женщины. Когда на десятом заседании суда генерал Мустафа Назим спросил Али о расправе над армянами и жесткости изданных приказов, начальник госпиталя заявил, что, если бы он не «подчинился, его бы тут же убили»[3024]. Поскольку такая реакция исходила от одного из главных преступников Трапезунда, это дает определенное представление о давлении, которое оказывался даже на высокопоставленных членов Иттихада.

Необычный случай д-ра Али Саиба, «преследуемого» чиновника

Затем был допрошен д-р Али Саиб, которого, как «члена комитета по депортации», председательствующий судья спросил[3025], что стало с детьми после депортации? Инспектор ответил: «Сначала… Я распределил их по [мусульманским] деревням. Позже, некоторые мусульмане взяли девочек в свои дома. Я взял девочку, Сатеник Гюлян. Больше бездомных армян в городе не было. Девушки были замужем, а дети были распределены по приютам». Когда его спросили о судьбе «четырех- и пяти летних детей», о которых, как отметил судья, «не было вообще никакой информации», Саиб сказал: «Я не знаю, я был всего лишь медицинским инспектором». Судья напомнил ему, что в конечном итоге «детей передали в госпиталь Красного Полумесяца». «Где они сейчас?» — спросил он. Ответа не последовало. Явно раздраженный, военный судья воскликнул: «Удивительно. Вы инспектировали самые незначительные вещи; вы изучали вопросы на два или три пиастра, и вы не проявили никакого интереса к ни в чем не повинным детям, которых безжалостно уничтожали. Как, — продолжал он, — учреждение, призванное служить народу, превратилось в дом смерти? Почему вы не вмешались»?[3026]

На тринадцатом заседании суда 19 апреля 1919 г. Виргине Одабашян, которая присматривала за тридцатью — сорока мальчиками в возрасте от одного до четырех лет, которых приняли в американскую школу, показала, что д-р Али Саиб лично их нашел и затем «отправил их в море»[3027]. Отчеты о следствии, составленные инспектором Зия Фуадом-беем и Аднаном-беем, начальником Департамента здравоохранения, которые были прочитаны суду на третьем заседании, усилили обвинения против д-ра Али Саида, который отреагировал тем, что спросил, почему не было упомянуто имя его преемника, д-ра Садреддина-бея. Это, спросил он, «из-за того, что он и сейчас является секретарем партии «Тешеддют»[3028] в Трапезунде?»[3029], другими словами, д-р выразил удивление, что его просили объяснить действия, совершенные по приказам КЕП, в то время как одного из его коллег даже не трогали, потому что он все еще принадлежал к иттихадистскому движению. Саиб также потребовал, чтобы бывший военный начальник Трапезунда Авни-паша, который стал одним из личных помощников султана, и д-р Юнуз Васфи-бей, начальник Департамента здравоохранения, выступили в его защиту; они «могли подтвердить, что все зверства в отношении армян были результатом решений, принятых Центральным комитетом партии “Единение и прогресс”, и исполнялись правительством»[3030]. Кроме того, д-р Али Саиб пожаловался на то, что «за всю мою жизнь я и полугода не прожил спокойно с этим правительством». Он даже утверждал, что он подвергался преследованию со стороны комитета с 1908 г., в частности из-за того, что он был издателем газеты Hukuki Ümümieh[3031]. Линия его защиты снижает роль КЕП в этих преступлениях; она также раскрывает душевное состояние исполнителей, и то среди них преобладало чувство того, они действовали законно, потому что так решила партия.

Это «преследование», однако, не помешало врачу извлечь пользу из своего положения и улучшить свою жизнь. Председательствующий судья, генерал Мустафа Назим-паша, прекрасно это понимал, когда спросил его, проявлял ли он интерес к «жене покойного д-ра Лео Арсланяна». Саиб отрицал этот факт. Однако показания других его коллег значительно проливают свет на методы, которые использовали многие из этих сотрудников, чтобы легко получать женщин или обогащаться. Лишь изредка к нам попадает надежная документация, дающая возможность увидеть методы, которые использовали эти хищники, чтобы лишить одну из своих жертв ее имущества или, возможно, прибрать к рукам члена его семьи. Тем не менее из хорошо составленного досье судебного процесса в Трапезунде мы узнаем в деталях, как упорно Али Саиб и Имам-заде Мустафа, член «Специальной организации», преследовали д-ра Арсланяна, несмотря на то что он был всего лишь городским врачом, известным тем, что открыл большое количество госпиталей Красного Полумесяца[3032], и еще больше его жену, которая, очевидно, была более желанной наградой.

На шестом заседании суда Трапезунда Луи Видаль, француз, работавший в компании «Зингер», рассказал, что его шурин Арсланян, у которого была жена и двое детей — мальчик десяти и девочка семи лет — был довольно состоятельным и что его жена также имела наследство в 1200 фунтов золотом. Прозванная «красавицей», г-жа Арсланян, по словам Л. Видаля, была «жертвой своей красоты»[3033].

Тот же свидетель также сообщил, что Арсланяна назначили на должность военного врача в Эрзуруме, хотя он к тому времени подхватил тиф. Несмотря на его слабое здоровье, д-р Авни, инспектор военной медицинской службы, «дал ему две недели» на то, чтобы собрать вещи. Этот мнимый перевод привел прямо в пустоту: врач был «депортирован и убит по дороге», скорее всего по приказу его начальства в Трапезунде. Поскольку данная новость была неофициальной, Видаль был удивлен, когда узнал, что г-жу Арсланян арестовали; жена действующего офицера в теории должна была быть освобождена от депортации. Но он был еще более ошеломлен, когда он пошел «в отделение полиции, где ему сказали, что д-р Арсланян был в Сивасе и что его жена и дети присоединятся к нему там». Ложь оказалась еще более грубой, поскольку жена Арсланяна скорее выбрала бы