Трансатлантическая кошка - Екатерина Паршукова

когда слышат знакомую речь в далёкой чужой стране: «О, а ты из поселка Туево? Здорово! А я из села Кукуево. Мы же с тобой почти рядом жили – каких-то пятьсот километров!».

Милые женщины проводили нас в небольшой аналог брифинга – комнаты для лётного персонала, выдали по стаканчику кофе и рассказали, что напротив аэродрома есть большой музей авиации, и раз уж мы тут оказались, то просто обязаны туда сходить. Я всегда ужасно стесняюсь пользоваться гостеприимством даже у знакомых людей, что уж тут говорить про случайных встречных, но с ними оказалось так легко, что я даже смогла выпить кофе и поболтать, не особенно краснея при этом.

Музей оказался совсем рядом, но пройти к нему надо было через пустырь. Мы прыгали по лужам и буеракам, как дети малые, и хохотали, радуясь от души всему происходящему. Видимо, лётчицы заразили нас своим настроением. Про детей так говорят: смешинка попала. Добрались до дверей музея, на которых висела табличка «Закрыто». Но даже снаружи через огромные стёкла было видно, как много внутри всяких интересных летающих машин. Пока мы бродили между газонами, памятниками и стеклянными ангарами музея, испугавшие нас облака убежали вдаль. Илья поднял голову к небу и озирался по сторонам:

– Ну что, летим домой? Вроде уже развиднелось.

Домой – значит, домой. Интересно, как мы в разговорах назначаем домом какую-то произвольную точку мира, в которой просто задержались чуть больше, чем в остальных. Жалко, что музей закрыт и времени так мало, но ничего не поделаешь. Полетели домой, да…

– Сначала не полетели, а попрыгали. Нам ещё через лужи к самолёту возвращаться.

Сели в самолёт, Илья начал запускать двигатель – тишина. Пробежали глазами, проверили – Master включён, электричество есть, приборы включены. Илья нажимает кнопку стартера – тишина.

– Кать, ты, похоже, замок двери до конца не закрыла.

– Ой, и правда, – я нажала на ручку двери, и она повернулась еще сантиметра на три – до упора.

Двери у Гласэйра открываются вверх, и если какая-то из них случайно откроется в полёте, то ее сорвёт потоком воздуха. Это очень опасно, потому что при такой конструкции двери берут на себя долю нагрузки как часть фюзеляжа. Кроме того, если дверь оторвётся, то имеет все шансы прилететь прямо в хвост самолёта. Чтобы предотвратить такую возможность, инженеры запитали кнопку стартера через датчики на дверях – пока замки не закрыты до упора, кнопка стартера не сработает. Такая вот защита от дурака. Ну или от дуры, как в моём случае. Мы ещё раз проверили двери, и двигатель радостно запустился.

В Хиллсборо мы закатили самолёт в ангар. Ацтек уже был там. Я подошла к Андрею с Олегом, и с восторгом показала крохотный экранчик Кэнона с фотографиями Ацтека, которые я успела сделать в «Авроре»: «А я вас там видела! И даже сфотографировала. Вот, смотрите, это вы над нами летели, пока мы гуляли». Тот же синдром узнавания своих в чужом мире. Андрей посмотрел пару:

– Угу, скинь потом на диск, а сейчас давайте пообедаем где-нибудь и будем собираться. Время поджимает. Ещё половина планеты впереди. И лететь нам совсем не на Дракоше, – Андрей посмотрел на два наших самолёта, казавшихся совсем крошечными рядом с Сокатой, и покачал головой, – м-да… Это точно не Дракоша.

– Билл уже получил свой рейтинг на многодвигательный самолёт?

– Да, отзвонился сегодня. Сказал, что будет ждать нас в Висконсине. У него же там дача, и аэродром с приличной полосой не очень далеко от неё. В Висконсине переночуем, заберём Билла и полетим дальше.

Вечером я сидела с картой и проверяла запасные аэродромы по маршруту – хотелось, чтобы они были не меньше километра длиной. Время от времени я невольно восклицала:

– Просто невероятно, сколько здесь аэродромов! Карта выглядит так, будто по ней долгое время топталось стадо мух и какало аэродромами. Почему у нас их так мало? Даже с учётом того, что Америку напрямую не коснулась война – ни первая мировая, ни вторая. Все перетурбации были всегда на других континентах, но не до такой же степени!

– А ты в курсе, как строили местные аэродромы?

– Нет.

– Во время Великой Депрессии, когда Рузвельту досталась страна с разрушенной экономикой и толпой безработных, он ввёл практически те же меры, что сушествовали в это время в Советском Союзе. Например, организовал «общественные работы», где люди трудились за еду. Аналог нашего ГУЛАГа практически, с той разницей, что в ГУЛАГ ссылали заключенных, а здесь люди сами шли на общественные работы, чтобы не сдохнуть с голода. Вот они и строили дороги, аэродромы, дамбы и мосты.

– Да, это многое объясняет. Не знала. Полистаю учебник истории, пожалуй.

– Оставь учебник на другое время. Спать пора. Завтра вылетаем.

Последняя ночь в привычном месте. Вы никогда не задумывались, сколько в среднем времени надо человеку, чтобы привыкнуть? От чего это зависит? Мы пробыли в Портленде всего неделю, а видите, уже «привычно», а есть места, к которым и за год никак привыкнуть не можешь. И есть те, в которых ощущение дома.

Впрочем, до настоящего дома ещё надо добраться.

http://transatlantic.free-sky.ru/part15.html

Часть третья. Путь домой

Неласковое солнце

Последнее утро в Хиллсборо. Мы толкались с Олегом у вафельницы в маленькой столовой гостиницы: ему тоже полюбилась идея жарить с утра вафли из готового теста, поливая их ароматным мёдом, который повара неизменно ставили на сервировочный столик рядом с карамельным сиропом и вареньем из неведомых ягод.

Завтракали молча, сосредоточенно, как солдаты перед боем. За эту неделю нам не удалось сделать почти ничего из тех малозначимых, но приятных сердцу вещей, о которых мы думали, когда затевали весь этот перелёт. Про полёт в Гранд Каньон уже никто не вспоминал, как и про «SunandFun» – одно из самых больших мероприятий в мире малой авиации, проходившее как раз в эти дни во Флориде. Сборка и облёт самолётов сожрали всё наше время и силы. Увы, это неизбежная составляющая таких перелётов. Вы выстраиваете планы, заранее соглашаясь с тем, что их большей части не суждено будет осуществиться. Зато оставшаяся часть окупает все сторицей.

На аэродроме упаковали вещи, распихали спасательное оборудование и разнообразные запчасти по багажникам самолётов. Я в последний раз прошлась по ангару, собрала в пакет забытые мелочи и уже подгоняла под свой рост подушки сиденья в Глассе, когда за спиной раздался сосредоточенный голос Андрея:

– Илья, Катя, у вас борт быстрее: нам имеет смысл взлетать первыми, а вы минут через двадцать после нас. Тогда на точке будем примерно в одно время.

– Хорошо, – откликнулся Илья, – В целом, мы готовы.

– Тогда вперёд!

Попрощавшись с Робертом и его разношёрстной командой, мы сели в самолёт, и я дважды проверила замки на дверях – один раз попав в глупую ситуацию, потом всю жизнь проверяешь себя в мелочах. Вырулили на полосу и взлетели, откручивая схему выхода из зоны аэродрома под управлением диспетчера. Малыш – шустрый самолёт, мы быстро забрались на 120-й эшелон и взяли курс к следующей точке маршрута. Илья расслабился:

– Ну что, лететь долго, включим автопилот и займёмся созерцанием окрестностей.

Объекты для созерцания были рассыпаны по земле большими горстями от щедрого мироздания. Нам снова открылся величественный Маунт-Худ, а вокруг него змеились многочисленные ущелья в горах – мечта пейзажиста. Я фотографировала и привычно ворчала на блики в стекле фонаря, которые мешали мне поймать идеальную картинку. В наушниках раздался голос диспетчера, попросивший сообщить время следующей точки. Илья нажал тангенту, чтобы ответить, и… тут самолёт дернулся и провалился в правый крен. Илья схватил ручку, рывком вернул самолёт в горизонт. Автопилот, уловивший перехват управления, автоматически выключился. Илья сжимал ручку, аккуратно покачивая ею и самолётом из стороны в сторону, и осматривался:

– Что это было?

– Не знаю. Сейчас самолёт управляется нормально?

– Да.

– Может быть, какой-то локальный ротор в воздухе? Мы, конечно, высоко, но чёрт его знает, какая тут,