Кот по имени Семён Семёнович Горбунков - Ольга Станиславовна Назарова

его на завод, а потом, вместо скандала они отправились в ресторан, где размечтались о том, что им хорошо бы объединить усилия. По крайней мере, в плане лаборатории, да и не только…

— Николай Петрович сказал, что мог бы предложить помощь в реализации корма и с производством моющих средств для животных. Поначалу по его схеме, а дальше, когда они смогут работать с лабораторией — по-настоящему, как он выразился. Да, ещё подал идею о производстве дезинфицирующих средств… Единственной проблемой в их сотрудничестве стали взаимные подозрения. Оба высказались в том духе, что были бы рады работать вместе, но…

— Каждый опасается, что это его брат его подводит? — продолжила Марина.

— Именно так! Хотя, они оба не исключают, что это Андрей Петрович… короче, им это сильно мешает.

Хантеров кивком отпустил своего сотрудника и пожал плечами.

— Вообще-то они неплохо дополняли бы друг друга. Старший брат и младший. Старший имеет явный талант к переговорам, производит впечатление надёжного партнёра. Внешнее впечатление, разумеется. А младший может явиться на деловую встречу в футболке и джинсах, зато любит твёрдо стоять на ногах и вникает во все детали. Порознь они не могут подняться, а вместе — у них, возможно, что-то и получится.

Марина не стала спрашивать, специально ли Хантеров накрутил Николая — это и так было очевидно, зато вместо этого уточнила:

— А что за человек Андрей? — кое-что про него она уже поняла, но вопросы остались.

— В детстве был самым талантливым. Держался особняком, мать его очень выделяла. Собственно, и сейчас выделяет. Старший и младший всегда были для неё просто сыновьями, а Андрей — любимчиком. Он превосходно играет на пианино, но пианистом мирового уровня, как надеялась мать, так и не стал, правда, её фаворитом так и остался.

— И попытки сделать из него бизнесмена его раздражают? — Марина вопросительно подняла брови.

— Чрезвычайно. Кроме того, он не привык сдерживаться — может обругать любого сотрудника, увлечься выражением эмоций, проще говоря, истерикой, швыряться предметами.

— Например, переноской с котом? — Марина хмуро смотрела в окно.

— Именно, видимо, кот мяукал, раздражал его, вот и вылетел под колёса. К счастью, я успел подобрать переноску до того, как на неё наехали другие машины.

— Интересно, а чего он добивается? — вдруг призадумалась Марина.

— Свободы… Свободы от любых посягательств на его личность, и, плюс к этому, денег. Как можно больше денег отца. А Петр Иванович не считает нужным спонсировать любую его прихоть — только развитие бизнеса.

— Вот он и приладился крысячить? А братьям палки в колёса вставлять тогда зачем?

— Ну, как же… они с детства не ладят и прилично. Больше всего Андрей Петрович опасается, что Николай и Евгений объединятся. А ведь так уже было — Николай всегда защищал младшего от Андрея. Так что теперь Андрей мало того, что наслаждается тем, что им пакостничает, не даёт развиваться, так ещё и сотрудничать не позволяет — искусно подливает масла в огонь, намекая каждому, что это другой вредит.

— Но Петр Иванович может лишить денег их всех… — с сомнением протянула Марина. — Или нет?

— Петру Ивановичу позарез нужен наследник или наследники его дела. Реальные помощники и надежда на продолжение. Кроме этого, есть ещё и его супруга. Она уже лет восемь практически постоянно проживает за рубежом, но убеждена, что уговорит мужа финансировать Андрея сколько нужно и в любых масштабах, — объяснил Хантеров, — Ну, что же… если я ответил на ваши вопросы, может быть кофе? Перед моими визитами к братьям я думаю, это будет не лишним.

Марина улыбнулась начальнику.

— Насколько я понимаю, у вас давно готов план?

Хантеров бесстрастно кивнул. — Надо как-то заканчивать эту ситуацию и надеюсь, нам удастся это сделать.

Глава 12. Теснота прежней жизни

Для Елизаветы Петровны какаду Гаврила служил интереснейшим объектом наблюдения… Точнее даже не он сам, а реакция новых людей на его особу.

Она с превеликим любопытством ожидала первой встречи Гаврилы с Ириной и теперь, элегантно наглаживая толстую серую Буню, наслаждалась опаской, изумлением, несмелым восторгом и окончательно-бесповоротной симпатией Ирины к какаду, слетевшему с плеча его хозяина и прибывшему знакомиться с новым человеком.

Общительный и обаятельный Гаврила мог быть противным, вредным оруще-кусючим и пакостничающим на каждом шагу типом, но, если человек ему нравился… оооо, Гаврила расцветал, начинал строить глазки, играть хохлом на голове, расправлять крылья, поворачиваться вокруг своей оси, демонстрируя свою нескромно-элегантную особу.

— Ещё одна людская беспёрая мягкоклювая страшилка, — пожалел бедняжку Гаврила. — Да что же им так не везёт-то! Каррык какой-то, а не люди! Надо уделить внимание! Кто, если не я?

— Не волнуйся! А лучше вообще делай вид, что его тут нет! — проинструктировала Мурьяна Семёна Семёновича, над которым взяла шефство в силу сходной селёдочно-полосатой окраски, его природной мягкости характера и очевидной безопасности кота Горбункова для её личного кактуса. — Это птицепсих… Я с ним воюю!

— Зачем? — изумился Семён Семёнович, который и знать не знал, что есть птицы больше и громче, чем вороны.

Он с явной опаской косился на Гаврилу и с уважением — на Мурьяну.

— Не зачем, а за что! За кактус! Этот птицепсих его жрёт! Мой кактус! Представляешь?

Сёма откровенно не представлял. Он вообще не понимал, зачем трогать вон ту нелюбезную колючку.

Впрочем, кактус этого тоже не разумел, поэтому при появлении Гаврилы машинально ёжился и щетинился.

— Вот и я не понимаю! — возмущалась Мурьяна, сверкая глазами на распушившегося Гаврилу. — Ты бы за своей хозяйкой присматривал, а то этот крикух запросто её себе зацаплапает! Вон, смотри, смотри, уже когтищи протягивает!

Справедливости ради надо отметить, что Гаврила и правда лапу тянул — за яблоком, которое ему давала Ирина. Правда, на саму угощательницу он не покушался — своих людей в собственности хватало. Это он так… поддержать такую птиценекрасивишную особу, да поразвлечься, делая вид, что сейчас полетит и отгрызёт половину той нелюбезной колючки, из-за которой полосатая хмурая кошка устраивает форменную истерику.

— Странная такая! Я всегда это знал, что они не того… Куда уж им до птицев! — Гаврила на радость Елизавете Петровне демонстративно кокетничал, очаровывая гостью, демонстрировал умение вести себя за столом, держа в лапе кофейный стаканчик, а Ирина правильно восхищалась, послушно ворковала и угощала его виноградом.

Мурьяна уселась на подоконник, закрывая собой свой драгоценный кактус. Сёма восхищался её отвагой и тревожился о том, чтобы его хозяйка не обманулась шуршанием перьев этого белого крючконосого ворона с дополнительным хвостом на голове, а решившись, перебрался к ней на колени, изо всех сил прижимаясь к своей люди.

— Потрясающе! —