Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

Гораздо важнее рассмотреть причины массового морального ослепления миллионов людей, с энтузиазмом включившихся в разнообразные кампании шельмования очередных жертв, указанных властями. В большинстве случаев массовый морок, побуждавший людей действовать поверх моральных барьеров, был сознательно организован тоталитарной системой, разделявшей граждан на «единый советский народ» и «врагов народа».

Этот феномен проанализирован в статье Лианы Алавердовой «Поверх моральных барьеров». В данном контексте Лиана Алавердова ссылается на Абрама де Сваана: «Геноцидальный режим выделяет группу людей как объект ненависти, убеждая всех остальных членов общества: члены этой группы воплощают абсолютное зло, зло составляет их внутреннюю сущность, и их невозможно изменить. <…> Жертвам режима приписываются неуемная жажда власти, жадность, хитрость и дьявольская изобретательность вкупе с другими пороками. Их начинают избегать, их чураются, наконец, их изолируют от основного населения. <…> Активисты режима сеют среди своего народа не только ненависть, но также страх перед этой группой, которая на самом деле реальной угрозы не представляет. Страх намного больше, чем ненависть, легитимизирует агрессию против оппонента, изображая того не жертвой, а угрозой. Преступники с готовностью представляют себя жертвами собственных жертв».

Отсюда сотни тысяч палачей и охранников мест заключения. Убивали и мучили своих жертв обыкновенные люди. Это важно понять и осознать. А посему я полностью разделяю выводы автора статьи: «Делегирование моральной ответственности кому бы то ни было вышестоящему – это преступление личности против самой себя, капитуляция и признание собственной неполноценности. Словом, опасная стезя, которая потенциально может привести к преступлению.

Человек, слагающий с себя бремя моральной ответственности, легко перекидывает ее на других: „время было такое“, „я выполнял приказ“, „мы были одурачены пропагандой“, „я боялся наказания“. На самом деле почти всегда есть выбор, даже у жертвы. Что уж говорить о сотнях, тысячах моментов выбора, стоящих перед палачами и экзекуторами?»[38]

Выбор действительно есть всегда. Затаиться в провинции, уйти в кочегары, наконец, в беспробудное пьянство, как это сделал вымышленный герой Людмилы Улицкой – академик Кукоцкий – и вполне реальный большой русский поэт Александр Трифонович Твардовский. Этот порок издавна встречает в отечестве нашем понимание и прощение властей.

Долгие десятилетия занимаясь со старшеклассниками театральными постановками, поймал себя на мысли, что все эти десятилетия ставлю один спектакль в разных вариациях: «Волна» по книге Тода Штрассера. В ее основу был положен социальный эксперимент, проведенный учителем истории одной из калифорнийских школ, ученики которого не поверили в то, что небольшая горстка нацистов могла подчинить себе всю Германию, сделав людей соучастниками массового истребления сограждан. У Штрассера учитель Бен Росс решил доказать старшеклассникам, что фашист дремлет в душе каждого человека. Для чего создает организацию «Волна» со своей символикой, уставом, который требует обязательной взаимной поддержки членов этой организации. Старшеклассники салютуют друг другу волнообразным движением руки, рейтинги успеваемости класса растут, но очень скоро ненависть к инакомыслящим начинает принимать безобразные формы, вплоть до физического насилия. Короче, спектакль, он же урок истории для его непосредственных участников, о недопустимости делегирования моральной ответственности кому бы то ни было.

Следующий спектакль – «Болезнь потерявшихся» по роману Мариам Петросян «Дом, в котором…», о ксенофобии по отношению к людям с ментальными заболеваниями. Все дальнейшие спектакли по собственным сценариям или инсценировки по чужим произведениям фактически об одном и том же: о толерантности, какую бы аллергию ни вызывал этот западный термин у большинства наших сограждан. Особо чувствительным рекомендую заменить его русским словом «великодушие». Или вспомнить речь Ф. М. Достоевского на открытии памятника Пушкину, где он говорил о всемирной отзывчивости русского человека.

Опасность подхватить тоталитарный вирус остается всегда и везде, даже в стране с демократическим устройством, ибо он в принципе неубиваем! Что наглядно демонстрирует рост ксенофобии в европейских странах, напуганных наплывом мигрантов. Но это не единственная зараза, приводящая к моральной слепоте.

Зло в нас самих

Технологическая революция выявила два проявления нового зла, которого человечество не знало до сих пор. О чем с невероятной проницательностью пишут Зигмунт Бауман и Леонидас Донскис в книге «Моральная слепота. Утрата чувствительности в эпоху текучей современности». Но обо всем по порядку.

Книга действительно уникальная, ибо она адресована не рафинированным специалистам, а обычным людям. Например, Бауман делится своими идеями с «маленьким человеком», с тем, кто лишился прежнего положения из-за глобализации и второй (текучей) современности. (Вторая современность – Zweite Moderne – термин, введенный Ульрихом Беком и означающий трансформацию индустриального общества в информационное.)

Для разъяснения потребуются несколько обширных цитат из вступления к книге.

Историческое время, по Бауману, не линейно, а «точечно». Он считает, что историю создают не сильные мира сего, а «маленькие люди». Его история – это не история великих мыслителей, а рассказ о мытарствах «маленького человека». Симпатии Баумана явно на стороне «неудачников» современности, а вовсе не ее героев. Мы никогда не узна́ем их имен. Они словно актеры массовки с поразительно самобытными и выразительными лицами (не испорченными рекламой, пиаром, массовым потреблением, самовосхвалением, не ставшие «товаром») из фильмов Пьера Паоло Пазолини, например из «Евангелия от Матфея» или «Декамерона».

«Мы живем в мире, где контрасты благосостояния и власти становятся все отчетливее, тогда как различия в уровне экологической безопасности постепенно стираются: сегодня жители Западной и Восточной Европы, Соединенных Штатов и Африки находятся в одинаковой (без) опасности. Миллионеры переживают личные драмы и потрясения, о которых моментально узнаю́т люди, не имеющие с этими богачами ничего общего, кроме реальной возможности в любой момент испытать то же самое. У политиков благодаря массовой демократии и массовому образованию имеется безграничное множество рычагов воздействия на общественное мнение, поскольку они непосредственно зависят от изменений массового сознания, которое способно их уничтожить».

Эти рычаги не что иное, как современные технологии. Но именно эти технологии полностью подчиняют себе политиков, опережая политику.

«Если вы политик, но не появляетесь на ТВ, вас не существует. Это давно известно. Сейчас ситуация такова: если вы недоступны в соцсетях, вы никто. Мир технологий никогда не простит вам такого предательства. Отказываясь регистрироваться на „Фейсбуке“, вы теряете друзей (как это ни абсурдно, на „Фейсбуке“ друзья могут исчисляться тысячами, хотя, как говорит нам классическая литература, настоящий друг – это дар Божий). Но дело не столько в потере друзей – скорее в отделенности от общества.

Если вы пользуетесь не интернетом для декларирования и уплаты налогов, вам грозит социальная изоляция. Технологии не дают нам оставаться в стороне. „Могу“ превращается в „должен“. Могу – значит должен. Никаких дилемм. Мы живем в мире возможностей, а не сомнений. <…>

Технологии,