Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

В то время как русские, обманутые спектаклем, устроенным императором, удалялись от истинного места атаки, Наполеон отдавал приказания. Маршал Удино и его корпус должны были ночью направиться в Студянку, чтобы помочь там наведению двух мостов, затем переправиться на правый берег и переформироваться между Зембином и рекой. Герцог Беллунский (маршал Виктор), выступив от Начи, должен был образовать арьергард, заставляя двигаться перед собой всех отставших от своих частей солдат, и попытаться защищать Борисов в течение нескольких дней, а затем отправиться в Студянку и перейти через мосты. Таковы были приказания императора, но их точному исполнению помешали обстоятельства.

Вечером 25-го числа бригада Корбино, уже хорошо знакомая с окрестностями Студянки, направилась к этому месту, идя вверх по левому берегу Березины. Бригада Кастекса и несколько батальонов шли сзади. Затем двигалась основная часть 2-го корпуса. Мы с сожалением оставили город Борисов, где с такой приятностью провели два дня. Похоже, у нас появилось печальное предчувствие относительно невзгод и несчастий, которые были нам уготованы.

На рассвете 26 ноября мы пришли в Студянку. На противоположном берегу не видно было никаких приготовлений к защите, так что, если бы император сохранил понтонный парк, который он приказал сжечь за несколько дней до этого в Орше, армия смогла бы переправиться через Березину немедленно. Это речка, а некоторые люди со слишком богатым воображением приписывают ей гигантские размеры, по ширине не превышает улицу Руаяль в Париже, перед министерством морского флота. Что до её глубины, то достаточно рассказать, что за трое суток до этого три кавалерийских полка бригады Корбино перешли её вброд без всяких неприятностей и снова переправились через неё в тот день, о котором я говорю. Дно не уходило из-под ног лошадей, или им приходилось плыть всего лишь несколько метров. В этот момент переправа представляла для кавалерии, повозок и артиллерии лишь небольшие неудобства. Первое из них состояло в том, что вода доходила кавалеристам и возчикам до колен, однако это было вполне терпимо, потому что, к сожалению, холод был недостаточно силён, и река из-за этого не замёрзла, по ней едва ли плыло несколько редких льдин. Для нас было бы лучше, если бы река покрылась льдом. Второе неудобство также имело причиной недостаточный холод. Дело в том, что болотистый луг, видимый на противоположном берегу, оказался таким топким, что лошади под седлом с трудом проходили по нему, а повозки погружались до середины колёс.

Корпоративный дух, конечно, заслуживает всяческой похвалы, но в трудных обстоятельствах надо знать, как умерять и даже забывать его. Этого не сумели сделать перед Березиной командиры артиллерии и инженерных войск: каждый из этих двух родов войск претендовал на то, чтобы самому строить мосты, так что они непрерывно спорили, и дело не двигалось. Наконец, император, прибывший 26 ноября к полудню, положил конец раздорам, приказав, чтобы один из двух мостов был построен артиллеристами, а другой — инженерными войсками. Тогда с деревенских жилищ были сняты балки и дранка с крыш, и сапёры и артиллеристы принялись за работу.

Здесь эти бравые солдаты доказали своё мужество и преданность делу, до сего момента не очень заметные. Мы видели, как они, совершенно раздетые, бросались в холодные воды Березины и работали там непрерывно по 6–7 часов, хотя им никто не дал ни единой капли водки, а на следующую ночь постелью им служила только покрытая снегом земля. Почти все они погибли, когда наступили сильные холода.

В то время как шла работа над строительством мостов и когда мой полк, так же как и все остальные части 2-го корпуса, ждал на левом берегу приказа переправляться через реку, император пешком переходил от одного полка к другому и разговаривал с солдатами и офицерами. Его сопровождал Мюрат. Этот гордый Мюрат, совершивший так много прекрасных подвигов, когда победоносные французы двигались на Москву, словно находился в помрачении ума с тех пор, как мы покинули этот город. Во время отступления он не принял участия ни в одном сражении. Все видели, как он в молчании следует за императором, будто не имеет никакого отношения к тому, что происходит в армии. Однако он, похоже, вышел из своего оцепенения перед Березиной в присутствии тех немногих полков, ещё продолжавших сохранять в рядах порядок, что в тот момент было последней надеждой на спасение.

Мюрат очень любил кавалерию. Поскольку от полков, перешедших через Неман, оставались лишь немногочисленные эскадроны, входившие в корпус Удино, именно на них Мюрат постарался направить внимание императора. Наполеон восхитился прекрасным состоянием кавалерии в целом и моего полка в частности, потому что один мой полк по численности превосходил некоторые бригады. И действительно, у меня оставалось свыше 500 человек на лошадях, в то время как другие полки 2-го корпуса едва ли насчитывали по 200 человек. Поэтому я получил от императора очень лестные похвалы, которые во многом по справедливости относились к моим офицерам и солдатам, а не ко мне лично.

В этот момент я с радостью увидел, что ко мне подходит Жан Дюпон, слуга моего брата, его преданный помощник, чьи усердие, смелость и верность устояли перед всеми испытаниями. Оставшись один после того, как его хозяин попал в плен в самом начале кампании, Жан дошёл до Москвы с 16-м конно-егерским полком, проделал весь путь отступления, ухаживая за тремя лошадьми моего брата Адольфа и обеспечивая их кормом. Он не захотел продать ни одну из них, несмотря на то что ему делали самые соблазнительные предложения. Этот храбрый юноша присоединился ко мне после пяти месяцев невзгод и лишений и принёс с собой все вещи моего брата. Но, показывая их мне, он сказал со слезами на глазах, что его обувь полностью истрепалась и ему приходилось идти босиком по льду, поэтому он позволил себе взять одну пару сапог своего хозяина. Я оставил у себя на службе этого достойного уважения человека. Он оказался мне очень полезен, когда спустя некоторое время я был снова ранен в самые ужасные дни великого отступления.

Но вернёмся к переправе через Березину. Через эту реку не только без труда перешли наши лошади, но и наши кашевары вместе со своими повозками. Это навело меня на мысль, что если мы выпряжем лошадей из многочисленных повозок, тащившихся за армией, то можно будет расставить повозки в реке одну за другой, чтобы создать несколько «переходов» для пехотинцев. Это бесконечно облегчило бы проход