Древний Египет - Борис Александрович Тураев

законного пайка, удерживаемого чиновниками; его собственная жизнь была в опасности, и, в конце концов, он, хвалившийся тем что в его царствование женщина может безопасно путешествовать без покрывала, пал жертвой придворного заговора и гаремной интриги.

При его преемниках продолжались забастовки рабочих, но они теперь более понятны — казна обеднела, не получая притока богатств из покоренных областей. Строительство почти прекратилось, благосостояние, расшатанное войнами, налогами и т. п., упало. По священному некрополю бродили шайки «бывших людей» и грабили усыпальницы царей и вельмож. Великие цари древности и виновники величия Египта были небезопасны в местах своего вечного упокоения; их мумии пришлось переносить с места на место и скрыть в тайники в Дейр эль-Бахри, где только в 1885 г. их открыл Масперо. В настоящее время грозные владыки Египта покоятся под витринами Каирского музея, будучи выставлены на показ публике всех концов вселенной.

Эпоха Рамсесов кончилась временным распадением Египта; север оказался в руках танисского князя Несубанебдеда (XXI династия), юг достался верховному жрецу Амона Херихору, который еще при жизни Рамсеса XI играл первую роль в государстве, представляя звено в цепи выдающихся личностей, занимавших пост жрецов верховного государственного бога и достигших, благодаря и влиянию своего бога, и накоплявшимся в течение веков богатствам его храмов, и личным качествам, огромного могущества. Это были настоящие духовные сеньоры, распространившие свой духовный авторитет на всю страну и на все храмы, а в Фиваиде представлявшие и политическую силу, возросшую особенно во время слабых Рамессидов. Хотя после Херихора Египет фактически объединился под властью северных царей, но власть их над Фиваидой была почти номинальной — там водворилась настоящая теократия. Египет лишился всех своих внешних владений. В Сирии и Палестине местные царства переживали единственное время своего процветания — это была пора Давида, Соломона, Хирама, самостоятельной внешней политики, больших военных, колониальных и торговых предприятий, деятельного строительства в великодержавном масштабе. Конечно, культурное обаяние Египта было велико, но о политической зависимости не хотели и слышать. Достаточно вспомнить замечательный Голенищевский папирус Московского музея, повествующий о злоключениях египтянина Унуамона, посланного из Фив за лесом Ливана для священной ладьи Амона. Нет и речи о прежних условиях Египта, когда к услугам были все сокровища Азии, князь Библа держит посланного 19 дней в гавани и гонит назад, только повеление свыше — дух, овладевший одним, из его слуг, — заставило его пригласить «посланника Амона», жалкое путешествие которого не соответствует ни величию бога, ни тому представлению, какое все-таки сохраняется об Египте и его культурном значении; мы уже приводили его подлинные слова об этом в начале нашей книги. Но это не помешало князю требовать платы и, несмотря на влагаемые в уста Унуамона похвалы величию бога, путевое изображение которого находится на корабле, задержать его еще 48 дней, пока из Египта не прибыла плата. На прощание князь Библа даже предупредил посланца Амона: «Не испытай еще раз ужасов моря, чтобы не поступить мне с тобой, как с послами Хаэмуаса (Рамсеса IX), которые прожили здесь 17 лет и умерли». В Нубии образовалось особое жреческое царство с культом Амона и столицей в Напате.

XXI династия ничем себя не заявила за пределами страны. На смену ей явились фараоны уже иноземного происхождения из предводителей поселенных в Египте наемных ливийских дружин; они восприняли египетскую культуру и, будучи в числе первых вельмож государства, стали близки к престолу.

Вся Дельта и значительная часть Среднего Египта были таким образом мирно колонизованы иноземцами, которым не удалось в свое время бурным натиском овладеть этой областью. Из этих военных князей особенно выделились гераклеопольские; уже второй из них был жрецом бога Хершефа, а третий, Шешонк, породнился с тунисским царским домом и, опираясь на мемфисское духовенство, около 950 г. до Р. X. вступил на престол фараонов. Отныне Фивы перестают быть столицей; центр жизни переходит на север и новая династия (XXII) имеет резиденцией Бубастис, почему и называется бубастидской, или, по происхождению, ливийской. Шешонк, библейский Шишак, известен своим походом в Иудею и поддержкой, оказанной Иеровоаму. Шешонк был последним фараоном, оставившим в Фивах победные тексты и изображения. При его преемниках падение внешней мощи Египта и его внутренний развал продолжались непрерывно, и скоро обозначились три главных территории, почти обособившиеся друг от друга: Дельта, оказавшаяся под властью многочисленных князей ливийского происхождения, Средний Египет от Дельты до Сиута с центром в Гераклеополе и, наконец, Фиваида, к которой с юга примыкало новое царство эфиопских фараонов, основанное на египетской религии и культуре и имевшее столицей Напату на священной горе Баркале. Эти фараоны имели притязание быть владыками и Египта, равно как преемники Шешонка; цари XXII династии, сидевшие в Бубастисе, считали себя обладателями всего Египта, распавшегося на множество мелких владений. Затруднительность их положения с достаточной ясностью изобразил, например, фараон Осоркон II в своей молитве, начертанной на плите в руках его коленопреклоненной статуи в Танисе. Он просит, чтобы его потомство действительно могло управлять всем Египтом и верховными жрецами Амона-Ра, царя богов, и великими князьями ливийцев, и жрецами Хершефа-Гераклеопольского, чтобы «сердце брата не возносилось на брата». Действительно, смуты и междоусобия, а затем и внешние враги с севера и юга два века свирепствовали в несчастной, некогда победоносной стране.

Фивы в это время, вместе с примыкавшей областью к северу до Сиута и к югу до Нубийской границы, представляли самостоятельное владение, напоминающее духовный лен, во главе которого стоял верховный жрец Амона, а впоследствии и носившая царский титул жрица «восхвалительница Амона», или «супруга бога». Уже в эпоху Рамессидов замечается неудержимое стремление фиванских иерархов к возвеличению своего авторитета не только в Фиваиде, но и во всем Египте; уже тогда стены фиванских храмов отводятся не для прославления побед царей, а для увековечения деяний духовенства и чудес божества. Родственные отношения, в которых находились фиванские владетели к представителям династии, и признание ими их верховенства оставляли место и для царских надписей, но все это не всегда избавляло от смут. До нас дошло в фиванских храмах несколько памятников, имеющих значительный интерес для знакомства с судьбами египетской религии, духовенства и храмов этого времени и для характеристики создавшегося положения.

Верховные жрецы Амона повествуют нам о себе со стен фиванских храмов, начиная с Раи, современника еще Мернептаха, и с Аменхотепа, современника Рамсеса IX, обновившего помещения для духовенства, расположенные к югу от карнакского священного озера, к востоку от южного пилона, и начертавшего об этом длинную надпись на восьмом карнакском пилоне; в Карнаке найдена и другая его плохо сохранившаяся надпись о работах в заупокойных храмах Рамсеса III