Преступный выстрел - Игорь Дмитриевич Скорин

Бывают у нас и курьезы. Летом сижу, работаю. Заходят два парня, здоровые, крепкие, модно одетые, спрашивают: «Ты старший по борьбе со спекуляцией?» Отвечаю: «Я». Они и давай меня ругать — мол, такой, сякой, хоть понятых вызывай и составляй протокол о мелком хулиганстве. Гаркнул я на них: «В чем дело?» А один расстегивает шикарную дорожную сумку и достает целлофановый пакет с икрой. «Вот, — говорит, — полюбуйся, чем у вас тут торгуют. Шестьдесят рублей заплатили, как по государственной цене, взвесили в ларьке — ровно полтора килограмма. По дороге купили коньяку, пришли на пароход, жен в каюту позвали. Я решил сначала бутерброды приготовить. Ткнул ножом, а в середине не икра, а черт знает что. Жены наши начали хохотать: «Вы тут не дома, тут вас, дураков, давно ждут». Мы иркутяне, а к вам — по путевкам, на теплоходе, прямо из Москвы. Найдите эту цыганку-спекулянтку». И стали рассказывать, какая цыганка красивая, какие у нее глаза, словно из антрацита, а перстни, а серьги... Цыганку мы в тот же день нашли. Так вот... — Лепехин невесело улыбнулся. — А про Астахова вы слыхали? Нет? И в «Комсомольской правде» не читали? Спросите начальника, он расскажет. А вообще... Работаем много, народ у нас дружный, но маловато нас, не хватает транспорта — автомашин, мотоциклов...

На следующий день мне довелось познакомиться с руководителем другой группы этого же отдела — старшим оперативным уполномоченным капитаном милиции Валерием Борисовичем Погореловым. Его группа в составе четырех оперативных работников обслуживает икорно-балычное производство — единственное такого рода крупное производство в мире.

— Головной икорный цех и главные балычные цехи находятся в Астрахани, еще есть три периферийных цеха, восемь плавучих икорных заводов, — начал спокойно посвящать в свои дела Валерий Борисович. — Всего в этом производстве занято около тысячи человек. У нас здесь, в городе, на комбинате, уникальный комплекс по копчению балыка. Ему более ста лет. Копчение в нем происходит при замедленном сгорании опилок специально подобранной древесины. На современных коптильнях применяют дымогенераторы, специальную коптильную жидкость, но гурманы говорят, что балычки из старой коптильни лучше.

— А как с хищениями на производстве?

— Меньше стало. Особенно после нововведений, осуществленных в 1982 году. Раньше осетровых принимали на вес, не указывая в накладных пол и породу. Теперь принимают поштучно и пишут, например: двадцать штук осетров икряных, вес такой-то. Кроме того, действуют народные дружинники, народный контроль — нам удалось организовать их работу так, чтобы из их поля зрения не выпал ни один участок.

В коридоре послышался громкий разговор. В кабинет заглянул оперативный работник, покосился на меня, но Погорелов понял его немой вопрос и распорядился:

— Давай, заводи матроса.

Я хотел уйти, чтобы не мешать деловой беседе, но капитан предложил мне остаться. Оперативник ввел парнишку лет шестнадцати-семнадцати в штопаной робе и, положив на стол несколько протоколов, стал рассказывать:

— Начальник дружины икорного цеха Шкарупа Игорь Иосифович присутствовал при сдаче рыбы приемно-транспортным судном, перевозившим икру и рыбу с плавзавода, и обнаружил шесть похищенных осетров общим весом сто сорок три килограмма. Спрашивает капитана: «Кто взял?» Тот отвечает: «Не знаю». Потом говорит: «Наверное, матрос». А матросом у них этот парнишка — практикант мореходного училища. Спросите его сами.

Парнишка, сжавшись, сидел на стуле и мял в руках испачканный носовой платок. Был он испуган, бледен, губы подергивались, словно вот-вот расплачется. Наконец он собрался с духом и заговорил:

— Когда нам грузили рыбу, капитан велел мне отобрать шесть осетров покрупнее и спрятать в кубрик. Я спросил: «А можно?» Он ответил, что он капитан и знает, что делает. Я по одной рыбине перетащил вниз. Когда ее нашли, капитан меня отозвал в сторону и велел сказать, что это я сам, без его распоряжения взял осетров. Добавил, что я еще пацан и мне ничего не будет, а он напишет на меня хорошую характеристику в мореходку и добьется, чтобы никакого дела не было. И еще сказал, что тут нет ничего особенного, все, мол, так делают.

Оперативник взял один из протоколов и пододвинул к капитану:

— Прочтите показания механика.

Погорелов попросил мальчишку-матроса подождать в коридоре и стал читать вслух: «Когда в кубрике нашли украденную рыбу, то я слышал, как капитан уговаривал нашего практиканта взять кражу на себя, обещал добиться, чтобы его не привлекали к ответственности. Говорил, что сам пойдет в мореходное училище и напишет на него, практиканта, хорошую характеристику, лишь бы парнишка и словом не обмолвился о том, что взять осетров велел он, капитан».

— Вот такие дела у нас бывают, — вздохнул Погорелов. — Начальник специализированной дружины Шкарупа отличный человек, член КПСС, его все заботит на комбинате. Везде успевает, еще в народном суде заседает. Замечает любой непорядок, а уж к расхитителям у него особое отношение.

Погорелов приказал оперативному работнику тщательно допросить практиканта в присутствии родителей или педагога и немедленно собрать данные о капитане приемно-транспортного судна. А затем, сказал он, после доклада руководству отдела, все материалы будут переданы следователю.

Мы продолжили разговор об икорно-балычном комбинате. Валерий Борисович сообщил, что комбинат ежегодно выпускает продукции на семьдесят — семьдесят пять миллионов рублей. Его группа изучила все возможные каналы хищений, им легко ориентироваться, так как все оперативники имеют специальное образование и знают рыбное дело.

— Жаль только, — посетовал он, как и руководитель группы по борьбе со спекуляцией, — маловато оперативного состава. А объем работы велик, и, главное, продукция такая, что многие на нее зарятся. Стараемся не допускать возникновения хищнических групп, подобных астаховской, но силенок не хватает.

Второй раз мне назвали эту фамилию и также порекомендовали познакомиться с делом. Тут в кабинет вошел начальник отдела Гончаров и сказал, что собирается в низовья Волги и может захватить меня с собой. Я с благодарностью согласился.

— Пойдем на главную банку, — добавил Станислав Дмитриевич, — так называется у нас основное русло, где наш контрольно-пропускной пункт.

Вскоре открытый катер на подводных крыльях, самый скоростной из принадлежащих отделу, помчал нас. Быстро мелькали прибрежные села, районные городки. Волга разлилась здесь на многие километры, берег всюду зарос камышом.

— Отсюда начинаются самые заповедные места, — объяснил Гончаров, — предустьевое волжское пространство и северная акватория Каспия. Всего четырнадцать с половиной тысяч гектаров, а если считать протоки, старицы и лиманы в дельте