Хорошо подготовленный разум - Lady Khali

Сириус одарил меня тяжелым взглядом, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Просто придерживайся плана и подчиняйся Моуди. Он лучше чем кто-либо другой знает, о чём говорит. Держись подальше от Каркарова. Я знаю, ты не веришь, что он опасен, но каждого студента, который учился в Дурмстранге, он обучал Тёмным искусствам. Меня не волнует то, что Министерство считает Дурмстранг легальной школой.

— Хорошо. — У меня не было причин разыскивать Каркарова. — Перед тем как ты уйдешь, не расскажешь ли мне немного о моей маме? Все вокруг говорят о моём отце: каким он был храбрым, какие шутки разыгрывал, но никто никогда не говорит о ней ничего, кроме того, что у неё были зеленые глаза и она была хороша в Чарах.

Он вздохнул.

— Сказать по правде, я не очень хорошо знал Лили. Я познакомился с ней, когда она и Джеймс начали встречаться на седьмом курсе. Она была умной и хорошенькой, немного похожей на твою подругу Гермиону, но я не знал её достаточно хорошо. Если бы они прожили подольше, я бы, наверняка, узнал её лучше, но они умерли такими молодыми и со всей этой войной… Мне очень жаль, Гарри. Я могу сказать тебе, что она была блестящей ведьмой, но я не знал её близко.

— А кто знал? — спросил я, чувствуя отчаяние.

После встречи с представителями Гринготтса, я составил список того, что мне известно о родителях. Это был очень короткий список. Информация о моей маме занимала пять пунктов: зелёные глаза, рыжие волосы, Староста школы, палочка из ивы и то, что она была хороша в Чарах. Об отце я знал в четыре раза больше. Я просто хотел узнать что-нибудь, даже если это было что-то тривиальное, как если бы она носила перья в волосах. Тётя Петуния никогда не говорила о ней. Я надеялся на Сириуса…

— Единственный человек, о котором я могу вспомнить, это Снейп[3]. Все остальные либо погибли на войне, либо еще живы, но лучше бы они тоже погибли.

Снейп? Моя мама дружила с Летучей мышью Подземелья. Я не могу спросить его об этом. Мысленно я заставил себя отгородиться от отрицательных эмоций, что нахлынули на меня. А может быть, у меня получится? Он ненавидел моего отца. Если я сыграю на этом, быть может, он расскажет что-нибудь о ней?

Послышались шаги на лестнице.

— Кто-то идёт! — прошептал я. Сириус исчез, обрывая тем самым каминную связь. Я обернулся.

Рон стоял на нижней ступеньке лестницы, щурясь со сна, лодыжки и запястья торчали из его слишком короткой пижамы.

— Мне показалось, что я слышал голоса, — пробормотал он.

Я посмотрел на него.

— А может, тебе стоит проверить свою голову у мадам Помфри? — сказал я с усмешкой, зная, что это прозвучало слишком по Слизерински, но не заморачиваясь этим.

Потирая глаза, он повернулся и побрёл обратно в спальню. Я смотрел, как его фигура исчезает в утренних сумерках.

В этот момент я понял, что скорее умру, чем приму его обратно. Независимо от моих планов, когда я как никогда нуждался в его поддержке, он бросил меня. Когда я нуждался в нём больше всего, он повернулся ко мне спиной и громко провозгласил, что я лжец. Даже Малфой, с его рвотным значком, относился ко мне лучше. Потому что Малфой никогда не притворялся моим другом.

Малфой не предавал меня. Но Рональд Уизли сделал это.

* * *

Запах серы щекотал мне нос.

Толпа снаружи палатки ревела. Я вертел палочку между пальцев, сильно нервничая. Первым был Диггори. После него — Делакур. Сейчас была очередь Крама. Рёв толпы переходил в низкий гул между выступлениями, пока следующего чемпиона, вооруженного лишь палочкой и мужественностью, граничащей с глупостью, провожали к месту битвы с крылатой смертью.

Зачем кому-то в здравом уме, добровольно подписываться на такое? Может быть, другие чемпионы были тайными мазохистами? Или, может быть, директора щедро потчевали претендентов Империусом? Ни один здравомыслящий человек не подпишется добровольцем на такое безумие. Наконец, свисток прозвучал и для меня, но я не спешил выходить на импровизированный стадион. Вместо этого, я остался в палатке. Один. Пять минут прошли, прежде чем Моуди появился в палатке. Сдаётся мне, они послали его, чтобы вытащить меня отсюда.

— Твоя очередь, Поттер! — сказал он и направился ко мне, хромая через всю палатку.

Я поднял брови и попятился назад. Может кто-нибудь, в конце концов, и заставит меня пойти туда, но раньше эта Хвосторога напялит на голову фиолетовую шляпу и пожалует всем по рожку мороженого, прежде чем я добровольно решусь выйти к ней.

— Поттер — зарычал Моуди, — мы обсуждали это. Ты сам сказал, что должен участвовать.

— Это было до встречи с ней, — сказал я, угрюмо глядя на миниатюрную фигурку Хвостороги между большим и указательным пальцем.

Моуди фыркнул, схватил меня за руку и потащил к выходу.

— Иди! — приказал он и пошёл прочь, оставив меня одного под наколдованными трибунами и сводчатым проходом, который вёл прямо к настоящей Хвостороге.

Она ревела. Я отступил на цыпочках к выходу. Ссутулившись, я быстро осмотрелся вокруг. Судьи сидели в двадцати футах справа от меня. Место для драконоводов, среди которых выделяется один с копной рыжих волос, — вероятно, это Чарли Уизли, построили в семидесяти пяти футах слева от меня. Судьи были ближе, но трибуны были отгорожены. Даже если бы я смог завлечь драконшу туда, я оказался бы между судьями и драконом. Неприемлемо.

Драконоводов от драконши отделяла высокая стена, но от меня их отделял низенький барьер. Выполнимо, — решил я.

Притворяясь уверенным в себе, я выхожу на арену. Хвосторога бьет хвостом, бронзовые шипы на ней были почти с меня ростом. Великолепно, моя противница чувствовала то же, что и я. С палочкой в руках, я обогнул её по краю, пытаясь держаться настолько далеко от разгневанной матери, насколько это было возможно. Я надеялся, что она понимает парсельтанг. Тогда я мог бы, по крайней мере, объяснить ей, что не хочу находиться здесь даже больше, чем она сама.

Когда я был уже в двух шагах от драконоводов, я поднял палочку и произнёс:

— Accio золотое яйцо венгерской Хвостороги! — Моуди учил меня, что при произнесении заклинания, нужно быть как можно более конкретным. Не зная имени драконицы, мне нужно было быть настолько конкретным, насколько это возможно.

К моему удивлению, яйцо поднялось из кладки и полетело ко мне. Дракониха взревела и бросилась на меня. Цепь на шее дёрнула её обратно[4]. Яйцо упало мне в руки, и